Судьбы. Рассказы (сборник) (СИ)

И так он это выдал, как будто мы вчера расстались, и он знал, что я ничего важного не скажу. Я растерялся. И так у меня не было плана разговора, а тут будто один я в лесу оказался, и не с кем, и не о чем разговаривать. Один лесной шум в ушах. И Мишка отошел, что бы нам не мешать.

Я покрутил головой:

- Как так получилось, что я родился и один вырос, без тебя?

- Да, у нас с твоей матерью было дело. А что я мог? Она не хотела меня видеть, да и далеко до вашей деревни. Потом я женился, свои дети, - он закашлялся, - то есть, и тут дети пошли. Теперь вижу, ты вырос, совсем взрослый стал. Как жизнь у тебя?

А я не знал, что ему ответить. Пожал плечами. Трясло меня всего. Даже зубы стучали. Язык совсем не слушался. Вспомнилось мне, как утка своего утенка с воды перед нашей лодкой в камыши загоняла. Повернулся и пошёл к Мишке. Мы сели в лодку. По дороге я сообразил, почему мать меня предупредила: не драться. К темноте мы были уже дома.

Понял, что не смогу больше жить в деревне, с матерью. Вот еду в Ленинград, буду в ПТУ поступать, или работу искать, ещё не решил.

- А Вас хочу спросить: как мне жить теперь? Я не понимаю.

2014г.

Энергия в шестнадцать лет

«Лудить, паять, кастрюли-вёдра чии-ниии-ть!..»

               Крик под окном бродячего мастера-лудильщика в пятидесятые годы.

После восьмого класса передо мной встал выбор: вернуться вместе с одноклассниками в девятый класс опостылевшего школярства, или пойти работать, с продолжением обучения в вечерней школе, уже как «взрослому».

На мое решение в пользу работы повлияли три фактора:

- прореха в тогдашней реформе школьного образования: в дневной школе вводилось одиннадцатилетнее обучение, а в вечерней оставалось десятилетнее (вот ведь глупость, там и так часов учебных занятий было в два раза меньше);

- появившаяся льгота для тех, кто имел два года рабочего стажа: для поступления в ВУЗ им стало достаточно сдать экзамены на тройки;

- потребность семьи в дополнительных деньгах, в том числе, - и моя личная нужда.

Так что, поступив на завод, я выигрывал и год времени, и облегчение в экзаменах, ну и остальное.

Тогда несовершеннолетнему требовалось доказать свою трудоспособность на заседании профсоюзного комитета. Впрочем, для меня это было формальностью, так как знакомая мамы за меня походатайствовала. И с первого августа 1960 года я приступил к работе учеником слесаря-сборщика радиоаппаратуры. Завод носил гордое наименование п/я 529, потом его переименовали в «Энергия».

Паять я умел уже давно. В кружке радиолюбителей я научился собирать и настраивать довольно сложные схемы. Высшим моим достижением в четырнадцать лет стал полноценный  радиопередатчик. На мою работу в эфире быстро «клюнула» прослушка КГБ и заявилась к нам домой. Узнав, что я официальный радиолюбитель, и про мамину работу, они мне лишь погрозили пальцем. Правда, хотели забрать мой прекрасный незарегистрированный передатчик для отчёта о проделанной работе. Но родители не хотели оставлять следов в официальных бумагах и утешили сотрудников КГБ обещанием немедленно выбросить передатчик на помойку.

Через два месяца ученичества, мне уже поручили очень ответственную работу. В сборочном цехе для пайки транзисторов использовали низковольтные паяльники. Для них на каждом рабочем месте была и соответствующая проводка. Причем розетки этой проводки, в расчете на квалифицированный персонал, имели то же тип, что и проводка 220 вольт для другой аппаратуры. Беда в том, что девчонки-монтажницы больше думали о своих парнях, чем о соответствии напряжения паяльников и проводки, и часто совали вилки своих паяльников в 220 вольт.

В итоге, ежедневно несколько паяльников вспыхивало пахучим дымком – мне на радость, ибо за простейшую перемотку паяльника мне платили целых шесть рублей (яблоко по дороге с работы зимой стоило полтора рубля). Три паяльника в день – это и была норма моего четырехчасового рабочего дня.

Но однообразная перемотка мне скоро наскучила. Стал я думать, как помочь себе и монтажницам бороться с путаницей напряжений. Додумался вставлять в ручку простейший предохранитель, который держал низкое напряжение, но перегорал, стоило вилку паяльника вставить в розетку с 220 вольт. И ремонт паяльника стал занимать не час, а минуты.

Усовершенствование быстро стало известно девчонкам, и они перестали бегать ко мне с паяльниками (меняли предохранители сами). А мастер участка, узнав про мою маленькую хитрость, поручил мне по-настоящему сложную работу.

Антенна экспериментального мобильного радиолокатора крепилась на метровой тонкостенной алюминиевой трубе. Внутрь этой трубы по задумке конструктора вставлялось две закладные части - втулки. Вставлялись они без креплений, «в натяг», то есть держались внутри трубы лишь силой трения, упираясь в фаски.