Судьбы солдатские

Все прекрасно понял, однако упрямо сдвинул белесые брови и перевязал раненую ногу брата. Не поверх штанины, а по-нормальному, как положено. Во время перевязки убедился, что кость не повреждена, значит, страшное прошло стороной, и поспешил к пулемету.

Трофим сам приполз к нему с наступлением полной темноты. Заботливо заглянул в глаза и жестами объяснил, что Дмитрию надо полежать, попытаться уснуть, а он, Трофим, подежурит за него.

Дмитрий наотрез отказался. Он чувствовал, что не сможет уснуть: перед его глазами время от времени всплывал Егорыч; не в бою, когда учил его уму-разуму, а на коротком привале, как протягивал свой котелок с кашей; лишь потому протягивал, что он, Дмитрий, со своей порцией расправился мигом.

Да и голова вовсе разболелась. И почти непрерывно подташнивало.

Всю ночь они с Трофимом пролежали у пулемета, готовые открыть огонь в любое мгновение. Зорко по сторонам смотрели. И под утро увидели, что пятачок заднепровской земли, опоясанный сплошной лентой взрывов и выстрелов, вдруг двинулся вперед, стал расползаться вширь.

Нет, они не засмеялись радостно, когда первые наши солдаты бросились к ним, стали обнимать, ободряюще и даже восторженно похлопывать по плечам, щедро предлагать свои кисеты. Усталость была столь велика, что братья на пределе сил заставили себя встать, когда в сопровождении группы офицеров к ним подошел генерал-майор — командир дивизии.

Это уже в медсанбате Трофим рассказал брату, что генерал хвалил и благодарил их. А тогда Дмитрий только и видел, как, подчиняясь требовательному жесту командира дивизии, один из сопровождавших его офицеров протянул две медали. Их, эти две медали, командир и прикрепил к пропотевшим, грязным и рваным гимнастеркам Трофима и его, Дмитрия.

«За отвагу» — оповещали всех буквы на тех медалях.

Еще Трофим рассказывал потом, будто адъютант спросил у генерала: а за что конкретно награждаются эти солдаты? И тот будто бы ответил:

— За службу солдатскую. Мало тебе? Тогда добавлю: верную, надежную.