Под гомон гусей, что летели стадами,Шуршала река ноздреватыми льдами…Плывем в челноке. Душегубка-челнок!Я верую в деда, как в господа Бога.На дне челнока шевелится сорога,В руках у меня еще теплый чирок.Дорога неблизкая. Через стремнинуДед правит на мыс, на сухую осину,И ловко, по самому краю беды,Проводит челнок сквозь шуршащие льды…Обветрены губы, обветрены лица…Обидно за деда, обидно за птицу —За то, что убили, за то, что – весною…Зачем не пришлось ей лететь стороною,За поймой, за лесом, за дальнею далью.И первая радость покрыта печалью.Ну, кто мне на это расскажет-ответит?А солнце скаженное светит и светит.5.Мы на костре уху варилиИ молча слушали вдвоем,Как в небе гуси говорилиНа диком языке своем.То очень громко, то невнятно,То так тревожно, хоть кричи.И нам была она понятна,Их речь гортанная в ночи.Что Север!Голоден, простужен,Ветрами низкими продут.Зачем им этот Север нуженИ как они его найдут?6.Мы сидим у костра. Мы огонь шевелим.Стонет птица, полощет коренья ондатра.Дед роняет слова, что ни слово – то вкусно.Он не скажет: посолим уху – посолим.Прошлогодний тростник нам заменит постель.Мы перины взобьем и тела успокоим,И безрыбную речку не зло поругаем…Пиренеи уже перешел коростель!И по краешку Франции, прячась в траве,Примеряя к лодыжке «сапог итальянский»,Он бежит и бежит. Я читал это в книжке!Сколько за ночь осилит – версту или две!И не сплю я…Прохлада мне веки смежит,Потону в черном небе, как в омуте черном.Дед потонет со мной, он меня не оставит.Нам-то что, мы-то спим…Коростель всё бежит!7.Я за лугом слежу, я томиться устал.Гибралтар – Пиренеи – Саратов – Алтай!..И когда на лугу стали травы в колено,Коростель разодрал над рекою полено!Прибежал! Прилетел! Сумасшедшая птица!Как же надо стремиться, чтоб с курса не сбиться!Через тысячи рек, через сотни лугов.Ах, как мало друзей! Ах, как много врагов!И опять я не сплю! Мне опять не до сна.Коростель за рекою – напротив окна!И притом не один. Как сойдутся они,Как потянут смычками, попробуй, усни.8.