Судьбы в капкане

— То-то весело жила, когда трандой каждый кусок добывала. Под всякого козла подстилалась. Сопляк иль дряхлая плесень, не разбиралась. Лишь бы заплатили. А сколько получала по соплям вместо денег. Всякие отморозки глумились, обзывали. Все терпела. Да и кому пожалуешься, кроме подушки. Три аборта сделала. А как заразы боюсь! К себе в деревню приезжаю на каникулы, боюсь своих младших целовать. Во сне боюсь проговориться, кем стала. А ты базаришь про веселуху, кому она нужна такая? Ведь среди дня ходим по городу, опустив головы, чтоб нас не узнали, и только в сумерках смелея, расправляем крылья и снова летим на чужой свет в окнах, там резвимся в потных постелях, пока жены не вернулись. А когда они, возвращаясь, заставали нас с благоверными, мне не напоминать никому из вас, какое веселье нам устраивалось уже с двух сторон. Нас ощипывали и царапали, кусали и лупили всем, что попадало под руку. Нас обливали помоями и тыкали мордами во все стены и углы. Сколько посуды побито о наши головы, сколько одежды порвано? Несчетно! Убегали голиком от разъяренных баб, какие догнав, уже не били, а урывали средь улиц и никто, ни одна живая душа не вступилась ни за одну. Наоборот, толпа зевак, окружив, подбадривала бабу, помогала ей терзать нас. Разве неправду говорю?

— Все верно! — вздохнула Анжела.

— Давно ли Дашку чуть не сожгли в контейнере с мусором? Уже бензином облили, хорошо что милиция вовремя подоспела и выхватила ее из рук толпы. А меня в горах уделали! Да я после той вздрючки на мужиков смотреть не могу. Где гарантия у каждой, что завтрашний день продышит и проснется живая?

— Да никто не уверен! — отозвалась Дашка погрустнев.

— А ты, Маринка, стерва! Завидуешь мне, но не хочешь сознаться. Тебя в жены не берут.

— Сколько раз предлагали! Да на хрена это! Я не могу жить с одним. Мне всегда нужна перемена! Понятно? Я не завидую, мне жаль тебя, дуру!

— Сама ты сука!

— Девки, тихо! Успокоились! Кому говорю! Живо замолчать всем! Чтоб слова не слышала ни от одной! — встала Катя охнув. И схватив Марину за шкирку, вытолкнула с кухни:

— Сгинь, нечистая! Инфекция! Не можешь дышать со всеми, канай одна, падла! Через месяц все расскочитесь, чего не поделили?

Юлька достала банку молока, стала разливать его по кружкам:

— Пейте, девки! Молоко полезно всем! — приговаривала Юлька, и в это время в двери позвонили.

— Юльку позови! — послышался мужской голос. Девка выглянула. Прежний хахаль позвал с собой на ночь.

— Все, козлик! Веселуха кончилась. Я замуж выхожу.

— Надолго? — спросил мужик, понятливо улыбаясь.

— Навсегда! С блядством закончено. Что было — забыла. Я жена! Врубился? А теперь шурши отсюда, забудь имя и адрес!

— Юлька, «на пугу» берешь! Ну, какой псих на тебе женится? Пошли, пока я «на взводе».

— Говорю, отваливай! И не базарь много! — хотела закрыть дверь, но мужик оказался настырным, придержал дверь, рванул на себя Юльку. Та, едва удержалась на ногах, влепила пощечину, оттолкнула на ступени и, рванув двери, закрыла их на ключ.

Мужик ушел матерясь, грозя Юльке приловить на улице и там свести с нею счеты. Девка и раньше много раз слышала подобные угрозы и не испугалась. Но Дашка с Анжелкой предложили ей не выходить одной на улицу. Мало что стукнет в голову придурку, какой с него спрос?

Девчата еще долго обсуждали будущее Юльки. Ей давали кучу советов. Девка внимательно слушала.

Время пошло к полуночи, когда в дверь позвонила Сюзана. Она быстро закрыла за собою дверь, не щебетала, не хохотала как обычно, переодевшись, умылась и села в уголке кухни неслышно.

Ей дали молока. Она выпила молча. Смотрела на всех затравленно.

— Что с тобой? Будто из-за угла мешком тряхнули! — заметила Катя, что Сюзанка дрожит.

— Да так, ничего особого.

— Тебя напугали?

— Немного…

— Расскажи, что приключилось? — настаивала Катя, но Сюзана молча расплакалась.

— Поделись, тебе легче станет, — убеждали ее.

— Вероники не стало, — вырвалось вместе с рыданиями:

— Может, помните. Она на мосту клеила козлов. Маленькая, хрупкая, ей и четырнадцати не исполнилось. Совсем ребенок. У нее отец алкаш, а мать в психушке.

— Ну и что? Таких по городу хоть жопой ешь, — скривилась Маринка.

— Я не обо всех, только о ней. Вероника очень хорошая была.

— Ты-то ее откуда знаешь?