Судебные речи известных русских юристов

Итак, господа присяжные заседатели, вам известны все обстоятельства дела, другими словами, вы ознакомились со средствами и целью защиты. Речь моя приходит к концу… Да позволено мне будет заключить ее вопросом: кого же вам приходится осуждать по настоящему делу, при условиях, только что мной описанных? Ту, которая из трех действующих лиц менее виновна и которую можно только упрекнуть в сильной и бескорыстной привязанности, в желании основать свою, хотя и незаконную, семью, свой домашний очаг, служить для детей, непризнаваемых законом, примером, одним словом — в желании всего того, что предписывается божескими и человеческими законами?! Но я глубоко убежден, что между вами не найдется ни одного человека, который после всего слышанного и виденного здесь на суде решился бы бросить камнем в подсудимую: "Она много любила и многое простится ей!".

И в самом деле, обвиняемая достаточно наказана за свое увлечение, будучи лишена одновременно чести, надежды, а следовательно, и будущности! Но при такой утрате всего, что уже для нее невозвратимо, я полагаю, она вправе ожидать от вас, присяжные заседатели, хотя бы того, что еще во власти вашей, а именно — возвращения отсюда к своим детям, которые еще нуждаются в ее попечении…

Подобным приговором своим вы, несомненно, создадите принципиально такую нравственную силу, перед которой должны будут преклоняться все линевичи, признающие за собой право безнаказанно бесчестить и покидать на произвол судьбы увлекаемых ими женщин!

Упоминая о Линевиче, невольно приходит на память замечание одного знаменитого французского мыслителя конца XVII столетия (Фонтенеля): "Надо, — говорит он, — прежде всего исчерпать заблуждения, чтобы дойти до истины". Кто может отрицать, что ввиду вашего будущего, с нетерпением ожидаемого приговора эту истину постигнет и сам Линевич и что связь с Михневой будет его последним заблуждением, после которого он не замедлит огласить свой брак с подсудимой и тем, хотя отчасти, загладит прошлый поступок, которому, к сожалению, как я уже заметил, отведено в нашем Уложении о наказаниях слишком скромное место…

* * *

Решением присяжных подсудимая Мария Левенштейн была оправдана.

Дело Левицкого и других

9 октября 1865 г. в одной из ссудных касс Петербурга был обнаружен ряд подделанных билетов. Подозрение в подделке билетов пало на группу лиц, в том числе Янушевича и Шебалину.

Проведенным расследованием были выявлены на квартирах указанных лиц необходимые принадлежности для подделки денежных документов и признаки подделки нескольких билетов, обнаруженных здесь же. Уличенные фактами обвиняемые признались в том, что действительно в виде промысла занимались подделкой билетов ссудной кассы, что и составляло основной источник их дохода. Однако Янушевич заявил, что, хотя последнее время подделка проводилась на квартире Шебалиной, последняя ничего об этом не знала и не подозревала незаконности подобной деятельности. Шебалина на предварительном следствии отвергла это заявление Янушевича и объявила себя соучастницей этого преступного сообщества. Однако после смерти Янушевича, в процессе расследования дела, Шебалина сообщила следствию, а затем и суду о полной своей непричастности к преступлению. Из ее объяснения видно, что, обожая Янушевича, она не хотела с ним расставаться независимо от того, в каком положении он будет. Желая следовать за ним в тюрьму, она и оговорила себя. После же его смерти она изменила показания. Несмотря на такого рода заявления, Шебалина была признана виновной в сокрытии преступления и заведомом несообщении о нем властям и предана по этому обвинению суду. Рассматривалось дело С. Петербургским окружным судом 2 июня 1869 г.

* * *

Господа присяжные заседатели! Когда подсудимой Шебалиной в прошлом 1868 году был вручен обвинительный акт, значение которого я принужден был прежде всего разъяснить ей, так как она не понимала своего ужасного положения и силу этого столь важного документа, и когда назначенное заседание было отложено за смертью некоторых прикосновенных к тому же делу лиц, то в ней появилось единственное опасение не столько за свою участь, сколько за то обстоятельство, что. вследствие жестокой и довольно опасной хронической болезни, она не переживет минуты, когда представши перед вами, судьями по совести, глубоко убежденная в своей невиновности, услышит, наконец, тот справедливый приговор, который навсегда прекратит ее нравственные страдания, как, женщины, преследуемой напрасным подозрением в течение почти трех лет…