Судебный дознаватель фараона (СИ)

Отослав Тамит выяснять у близких остальных пропавших девушек, видели ли те татуировки знака Хонсу на их запястьях, Гормери наконец, остался один.

Идея принадлежала ей. А он просто не стал спорить, решив, что избавиться от нее сейчас лучше всего. Пусть развлекается. А ему выдалось время подумать в тишине и одиночестве. И чтобы его совсем уж никто не тревожил, пришел в храм Атона. Благо тот находился недалеко от пристани.

Храм представлял собой бывшее поле за первым забором храма Амона, но с другой стороны от деревни ремесленников. Поле это уложили каменной плиткой, на которую водрузили с десяток каменных алтарей. Всего десять! И те не только пустые, но и запыленные. И вокруг никого. Неслыханная наглость, как будто во всем огромном городе не нашлось ни одного человека, пожелавшего принести жертвы их единственному богу. Что не так с этими людьми?

Впрочем, благочестие горожан его сейчас занимало меньше всего. Он сел у старой колонны, которая сохранила на себе следы заблуждений прежних поколений. Солнце палило так, что кровь вскипала. Но здесь в легком теньке от короткого навеса, было немного легче дышать. Он закрыл глаза, желая погрузиться в размышления.

Итак, некоторые горожане набивают себе знак Хонсу на запястье. Если верить Тамит их много. И Гормери прекрасно понимал, что это значит — в Уадже существует тайное общество, которое поклоняется запрещенному древнему богу. Оно слишком многочисленное, чтобы оставаться незаметным. Он писец храмового кебнета и поэтому не может сделать вид, что все это его не касается. Но как ему поступить? Формально он подчиняется кебнету храма Ахетатона, и по правилам должен написать донесение своему начальству. Но если исчезновение дочки ювелира как-то связано с этой организацией…

Тут он сам себя прервал. Не иначе как Тамит на него дурно влияет. Ну с чего бы еще он делал такие выводы?! Где дочь ювелира из богатого района и где дочка пекаря? Не могут они состоять в одной организации. А их обоюдный интерес к знаку Хонсу объясняется чем-то другим. Может быть на площади разыгрывали интересную сценку с участием этого божества или сочинитель рассказал забавную сказку, ставшую очень популярной у девиц. Надо бы, кстати, разузнать о местных культурных событиях этого сезона. Может статься, что разгадка там и есть.

— Давно нам надо было познакомиться, господин писец.

Гормери вздрогнул и, открыв глаза, уставился на темный силуэт в палящих лучах солнца, бьющих человеку в спину. Перед ним стоял невысокий упитанный мужчина средних лет. Писец из столицы промолчал, дав возможность подошедшему представиться. И тот сразу заговорил красивым, поставленным голосом жреца, привыкшим читать долгие и сложные заклинания:

— Да будешь ты жив, здрав и невредим, уважаемый Гормери, помощник писца циновки кебнета храма Атона из Ахетатона. Перед тобой Верховный жрец храма Атона в Уадже Бекет-Атон. Мы готовили тебе прием и кров. Я ждал тебя два дня назад, и хотел уже объявить в розыск, сочтя, что ты потерялся, но потом навел справки и понял, что ты разместился…

Тут его красноречие неожиданно иссякло. Он замер на полуслове, раздумывая, как облечь в красивую форму неприглядный факт, что высокопоставленный столичный чиновник вместо того, чтобы прийти в храм, которому он служит, застрял в доме наслаждений. И судя по тому, что он не соизволил приветствовать Верховного жреца первым, тот имел все основания предположить, что он до сего момента и на улице-то не показывался, пребывая в плену чувственных наслаждений.

Гормери бросило в жар, лоб моментально покрылся испариной. Отчаянно захотелось вскочить на ноги, кланяться жрицу, оправдываться изо всех сил и возможностей. Но усилием воли он заставил себя сидеть в расслабленной позе. Невиновные не оправдываются. Еще не хватало, чтобы этот жрец и правда заподозрил его в собственных пространных предположениях. Поэтому Гормери подождал, сможет ли собеседник сам выкрутиться из щекотливого положения, в которое себя загнал. Но и хитрый жрец тоже решил подвесить паузу. Так она и висела, пока не натянулась между ними как струна. Даже вроде бы дребезжать начала от натуги. Тогда столичный гость вздохнул и проговорил:

— Мне пришлось сразу же заняться делом, ради которого я прибыл. И в ходе следствия я обнаружил… — вот тут он тоже замолк, пытаясь облечь все свои чувства в простые слова.

Жрец замер, не умея или не желая ему помочь. Наконец, Гормери решил отбросить политесы и спросил напрямую то, что его тревожило все эти два дня:

— Господин Бекет-Атон, в этом городе хоть кто-нибудь посещает храм Атона?

Жрец слегка развернулся, явив Гормери лощеную физиономию с пухлыми сытыми щеками, аккуратным носом и большими с поволокой глазами, казавшиеся еще внушительнее из-за черной подводки. В этих глазах зажглись искры, а толстые губы расплылись в широкой улыбке.

— Ну что вы, господин писец кебнета! У нас прекрасный, законопослушный городок!

Ага! Как же!