Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе

Главное сражение развернулось по третьему вопросу: «Какого наказания заслуживает Людовик?» Народное негодование, давление публики, заполнившей галереи для зрителей, заставили жирондистских лидеров отказаться от мысли прямо выступить против смертного приговора. Верньо, ранее рьяно защищавший короля, произнес свой вердикт: «Смерть». За ним последовали Бриссо, Луве и другие жирондисты, выступавшие за смертную казнь, но с отсрочкой — до принятия новой конституции. За смертную казнь без всяких условий голосовало 387 человек, за смертную казнь условно или за тюремное заключение-334. Большинством в 53 голоса Людовик был приговорен к смерти. Но жирондисты все еще пытались спасти положение. Лишь после новых жарких прений 19 января Конвент постановил немедленно привести в исполнение смертный приговор. 21 января 1793 г. Людовик XVI был казнен[319].

Казнь короля была важным этапом в развертывании революционного террора. Эффективным орудием его были внесудебные учреждения, особенно революционные армии в департаментах[320].

Среди судебных органов, осуществлявших террор, главная роль принадлежала парижскому Революционному трибуналу.

9 марта 1793 г. для разбора судебных дел политического характера путем реорганизации Чрезвычайного уголовного трибунала, который начал действовать еще 17 августа 1792 г., почти сразу же после падения монархии, был образован новый судебный орган. Решения этого органа, получившего название Революционного трибунала, являлись окончательными, обвиняемые не имели права апелляции.

Более чем полтора века в исторической литературе и публицистике не прекращаются идейные споры вокруг оценки деятельности этого трибунала. Еще оппоненты И. Тэна, написавшего в конце XIX в. крайне тенденциозную и клеветническую историю Великой французской революции, подчеркивали: нельзя понять революционный террор, не представляя себе активности врагов якобинской Франции. Это все равно что на картине, изображающей двух схватившихся в смертельном поединке людей, замазать краской фигуру одного из бойцов. Оставшийся предстанет тогда в напряженной неестественной позе, с налитыми кровью глазами, яростно пытаясь повалить наземь несуществующего врага. Либеральный историк А. Олар, который подверг критике такую концепцию террора, рассказывал, что в 80-х годах XIX в. была даже произведена попытка покушения на его жизнь за положительное отношение к французской революции.

Однако и либеральная точка зрения Олара и радикально-демократическая концепция критиковавшего его А. Матьеза не могли дать научной оценки исторической роли и смысла якобинского террора. Консервативные тирады против революционного террора сопровождались либеральными обличениями террора вообще, к которым присоединились попытки оппортунистов запугивать яко-бинизмом. Для анархистов (например, бакунистов) и других представителей мелкобуржуазного и ультралевого авантюризма было типично некритическое отношение к якобинскому террору, воспевание как раз тех его сторон, которые не способствовали достижению революционных целей. В рамках этих общих дебатов продолжается и борьба вокруг характеристики тех или иных процессов, проходивших в Революционном трибунале. Диапазон колебаний тут от оправдания его заведомых ошибок до представления в виде преступной ошибки главной политической линии трибунала. В этой связи неодинаково оценивается достоверность обвинительного заключения в различных процессах, по-разному решается вопрос о доказанности преступлений, которые вменялись подсудимым. Так, реакционный историк Валлон, излагая процесс генерала Кюстина, пытается убедить читателя в его невиновности, умалчивая о важных показаниях, свидетельствовавших в пользу обвинения[321].