Судный день

Из донесений дервиша Асира Мираншах знал, что шейх Азам захватил "Джавиданнамэ", посланную еретиком Фазлуллахом шнрваншаху Ибрагиму, и - прячет у себя, по весть об арестованных послах вытеснила из сознания не столь важное сообщение о книгах, все значение которого он помял, когда узнал, что послов упустили. Но принц никак не надеялся, что шейх Азам убережет свою добычу от хитрого и коварного шаха, и, услыхав о книгах, замер - у него перехватило дыхание. Обеспокоенный его молчанием, шейх поспешил заверить его.

- Не сомневайся, сын мой, я сам забрал книги с шахского подноса и могу со своими мюридами предстать пред очи повелителя и засвидетельствовать, что халиф Фазлуллаха Али ан-Насими (Али ан - И а с и м и - арабское произношение имени и псевдонима Насими) предложил ширваншаху союз и передал ему книги своего устала с тем, чтобы Ибрагим освоил учение еретика и опирался па пего во всех своих делах.

Не смея верить, что эта хитроумная лиса Ибрагим оставил в руках шейха такое веское и неопровержимое доказательство, как "Джавиданнамэ", и так легко попался в капкан, Мираншах молча прислушивался, как в нем начинает клокотать торжество. Шейх, все убеждая в чем-то принца, продолжал говорить суетливо. Расслышав среди потока слов: "Измена шаха неоспорима, сын мой!" - Мираншах, потеряв терпение, заорал:

- Неси! - И, потрясая кнутом в руке и золотой серьгой-полумесяцем в ухе, снова крикнул: - Неси книги!

В нетерпении он последовал за шейхом по узкому длинному коридору мимо узких и низких дверей келий, вдоль тонких каменных опор, на выступах которых горели масляные светильники, вошел в распахнутую шейхом высокую дверь и оказался в просторной молельне с высокими сводами. Шейх пропустил Мираншаха вперед, в верхний угол молельни, сам подошел к михрабу, за которым висели поперек всей стены шелковые знамена со святым словом "лаилахаиллаллах". Мираншах, глядя, как шейх вытащил из кармана ключ и приподнял одно из знамен, уже не сомневался, что сейчас он достанет книги - вожделенное доказательство измены Ибрагима, который так долго уходил от расплаты и дал наконец себя заарканить. Это было поистине чудо, и Мираншах готов был заполнить молельню, богатую только свечами, серебром, золотом и драгоценностями, дабы воздать по заслугам человеку, сотворившему чудо.

Но радость его была недолгой.

Мираншах увидел, как шейх вдруг выронил ключ, "затем бессильно уронил руку, в которой был ключ, и медленно обернулся к нему - лицо его было одного цвета с его белой бородой.

- Книги исчезли, сын мой... - ни жив, ни мертв проговорил шейх. - Не пойму, что за напасть... В резиденцию чужие не входят... Ничья нога в молельню не ступает... Не понимаю...

Мираншах молчал. В отличие от шейха, он почему-то не удивился, словно бы заранее знал, что много исхода не будет.

"Мой сын лишился рассудка", - билось в висках, и ом вдруг трезво подумал, что этот ширванский поход увеличит список его преступных безрассудств: оставил без разрешения и ведома повелителя свою армию в Армении, лишил вестей об осаде Алинджи, посылаемых ежедневно ему, а им пересылаемых отцу в Уч Килис, отхлестал неприкосновенных багаду-ров-джагатаев, а у Главных ворот Шемахи, смятых в знак доверия повелителю, затоптал насмерть ни в чем не повинную ночную стражу и, наконец, тщится обвинить в преступных связях союзника эмира Тимура, представляющего в Ширване его волю. Вместо того, чтобы благоразумно ждать, когда ширваншах Ибрагим задержит и отправит, как обещал, Фазлуллаха, он предпринял этот дурацкий поход, а в конце его, вместо того чтобы объясниться с шахом и попросить его содействия, последовал за этим выжившим из ума стариком, который ко всему еще обвиняется и в пособничестве еретикам.

Глядя в зияющий пустой тайник, он всем своим нутром ощущал, что вместо хитрого и коварного Ибрагима судить в конце концов будут его, Мираншаха, и, не зная того, словно бы предчувствовал, что, не умея оправдаться, он будет повторять без конца: "Ибрагим - дьявол! Все наши беды исходят от него. А вы вместо него судите меня!"

Охваченный дичайшей головной болью, принц потребовал вина и тут же, в молельне, выпил его целый бурдюк. Воины, знавшие, что последует за вином, приволокли ему женщину, и Мираншах, накинувшись на нее, не видел и не слышал, как шейх Азам вбежал в молельню и с криком: "Пощади мое дитя! Не гаси мое солнце!" пал ему в ноги.

10