Судный день

– Дальше Шилкин действовал сам, – нехотя признался Казанец. – Я охранял периметр.

– В этом действительно была нужда? – спросил Богданов, вспоминая двор заброшенного дома, который они с Казанцом обнаружили в первый свой приезд. – Насколько я помню, забор там глухой и от дома больного дяди, и от дороги.

– Осторожность никогда не помешает, – неуверенно произнес Казанец. – Родственники больного могли вернуться в любой момент. К тому же рядом соседи, которые тоже могли пожелать проведать больного.

– Что сказал Шилкин, когда вернулся?

– Что Авад точно не тот, кого мы ищем, – повторил слова полковника Казанец. – Я поинтересовался, не сдаст ли он нас своим родственникам, когда те вернутся. Шилкин заявил, что тот и рта не раскроет. Наверное, уверен, что как следует его припугнул.

– Одним словом, ты понятия не имеешь, что говорил Авад и что с ним делал Шилкин, – подытожил Богданов. – Сам же он сообщить мне об этом не посчитал нужным.

– Выходит, так, – согласился Казанец. – Прости, командир, но в той ситуации мне казалось, что все логично.

– Ладно, Юра, разберемся. Дуй к южному выходу, там у них площадка для арендованных авто. Туда же подъезжают таксисты, когда вызов приходит не на реальное время, а на более поздний срок. Следи за выходом, наши клиенты запросто могут покинуть отель и через те двери.

Казанец направился туда, куда велел командир. Пройдя метров тридцать, вдруг вернулся.

– Что ты думаешь о Шилкине и его методах? – в лоб спросил он Богданова.

– Думаю, с ним придется разбираться, – не стал юлить Богданов. – Его постоянные отлучки мне не нравятся. Также меня не устраивают его недомолвки. Фраза «Всему свое время» стала ключевой во всех случаях, когда от Шилкина требуют объяснений. Это не есть хорошо.

– Я тоже так думаю, – согласился Казанец. – И еще одна странность: он еще ни разу не ел вместе с нами. Тебя это не настораживает?

– Хочешь сказать, он вообще не ест? – усмехнувшись, спросил Богданов.

– Нет, конечно, – Казанец слегка обиделся. – Я думаю, он не ест с нами за одним столом, опасаясь, что мы можем его отравить.

– Да брось ты! С чего это нам его травить? – рассмеялся Богданов, но тут же осекся.

– Вот-вот! Быть может, мы его травить и не станем, но вот он…

Казанец недоговорил, впрочем, в этом не было нужды. Богданов понял, на что намекал прапорщик. Понял и задумался.

Поведение Шилкина с первого дня не вписывалось в привычные рамки, сейчас же оно с каждым днем становилось все более странным. И если вдруг, по каким-то причинам, он решит расправиться со всей группой одновременно, добавить смертельно ядовитое вещество в пищу бойцов спецгруппы не составит никакого труда. «Надо обсудить это со всей группой, – подумал Богданов. – Возможно, скоро придет время воспользоваться белой карточкой, приготовленной полковником Старцевым».

Развить тему Богданов не успел – из центрального входа отеля рука об руку вышли Марван и Хамруш и сели в поданный автомобиль.

Глава 7

Тель-Авив, бульвар Шауль Ха-Мелех, главный офис Моссада, 1 октября 1973 года.

В комнате с массивной мебелью, дорогими, не пропускающими солнечный свет портьерами и обшитыми деревянными панелями стенами пахло пылью. На столе размером с футбольное поле стояла лампа на медной подставке под прозрачным абажуром – на настоящий момент единственный источник освещения. Стрелки солидных напольных часов показывали без четверти двенадцать. Зашторенные окна создавали в комнате ощущение полной изоляции, не позволяя определить, ночь сейчас или день.

За столом сидел высокий мужчина весьма располагающей внешности: покатый лоб, ровный, правильной формы нос, полные губы и выразительные глаза. Короткая стрижка с характерными залысинами ничуть не портила его. Глядя на это лицо, человек непосвященный никогда бы не предположил, что перед ним – глава Ведомства разведки и специальных задач, иными словами, директор организации МОССАД, национальной разведывательной службы Израиля, Цви Замир.

Впрочем, в том, что внешность порой обманчива, красноречиво свидетельствует и тот факт, что Иссер Харель, человек, чье имя произносили исключительно шепотом и разговоров с кем избегали даже высокие чины, опасаясь, как бы он не перешел в допрос, человек, посвятивший всю свою жизнь работе в израильских спецслужбах и чьими усилиями была создана самая крупная разведывательная организация МОССАД – по молодости тоже слыл красавчиком, несмотря на низкий рост и худощавое телосложение. Правда, длилось это недолго.

Имя Хареля, возглавившего Службу общей контрразведки Шабак, созданную в 1948 году через несколько недель после провозглашения государства Израиль, было мало кому известно. Тот факт, что Харель, урожденный Израиль Натанович Гальперин, выходец из белорусского города Витебск, не помешал ему в 1952 году стать руководителем внешней разведки МОССАД, одновременно возглавляя объединенный комитет всех израильских секретных служб и служить советником премьер-министра по вопросам обороны и безопасности.