Суета и смятение

— Тем лучше! Ну, этот Лэмхорн — парень с гнильцой: всем вокруг сей факт давно известен, но Шериданы с этими всеми не знакомы. Он сидел между Эдит и миссис Роскоу Шеридан. Эта МИССИС одна из тех, что возмутили вас в театре — сами помните — бальными платьями: им всё равно, ГДЕ хвастать шелками и драгоценностями — лишь бы хвастать! Она подлизывается к отцу, впрочем, я тоже: причина одна и та же, но не стиль. С ним я вела себя вызывающе!

— Мэри!

— Но именно это ему и польстило. После ужина он собрал всю армию гостей и провел по дому, читая лекцию, как экскурсовод на Палатине[16]. Он сыпал размерами и ценами, и «толпища» ловила каждое слово, будто ожидала, что в конце он им этот особняк подарит. Больше всего он гордится водопроводом и картиной с Неаполитанским заливом в холле. Он заставил нас зайти в каждую ванную, осмотреть каждый кран — а потом полюбоваться живописным полотном. Утверждал, что длина картины тридцать метров, но по-моему, она больше. В закупленной оптом библиотеке он принудил нас выслушать стихотворение, за которое Эдит получила школьный приз. Они напечатали его золотыми буквами и обрамили перламутром. Но само стихотворение довольно простое, печальное и красивое; когда мистер Шеридан читал его нам, Эдит порывалась его остановить. Так скромничала, сказала, что это ее единственный подобный опыт. Чуть погодя миссис Роскоу Шеридан пригласила меня в ее дом через дорогу, и мы пошли — ее муж, Эдит, мистер Лэмхорн и Джим Шеридан…

Миссис Вертриз была ошеломлена.

— «Джим»! — вскричала она. — Мэри, ПОЖАЛУЙСТА…

— Ладно, — ответила дочь. — Мамуля, постараюсь не ранить вас. Мистер Джеймс Шеридан-младший. Мы туда пошли, а миссис Роскоу объяснила, что «мужчины до смерти хотят выпить», хотя не могла не заметить, что лишь мистер Лэмхорн агонизировал по этому поводу. Эдит и миссис Роскоу сказали, что видели, как я скучала на приеме. Они рассыпались в извинениях и, кажется, полагали, что ТЕПЕРЬ мы уж «повеселимся». Однако за ужином мне вовсе не было скучно, я развлеклась, а вот «веселье» у миссис Роскоу вышло жутко, жутчайше глупым.

— Но, Мэри, — начала мать, — разве… — Она не смогла заставить себя закончить вопрос.

— Успокойтесь, мамуля. Скажу всё за вас. Разве мистер Джеймс Шеридан-младший глуп? Уверена, что в делах он весьма сообразителен. Иначе… Ах, какое право я имею называть людей «глупыми» просто потому, что они не похожи на меня? На столе во время приема стояли огромные торты в виде делового центра Шеридана…

— О, нет! — воскликнула миссис Вертриз. — Только не это!

— Да, и еще два того же рода — не знаю, что это за здания. Но они заставили меня сомневаться, настолько ли это плохо. Если бы я обедала где-нибудь в Италии и на старинной серебряной посуде увидела гравировку, прославляющую подвиг или достижение семейства, меня бы это не кольнуло, а впечатлило как нечто прекрасное и солидное. Разница-то в чем? Торты преходящи, а потому гораздо скромнее, не так ли? Почему считается неприличным гордиться тем, чего достиг сам, а не деяниями предков? Более того, если мы подумаем о своем прошлом, то обнаружим, что у нас сотни предков, так не глупо ли выбирать и кичиться кем-то одним из этого сонма? И знаете, у меня получилось не смеяться над мистером Джеймсом Шериданом-младшим из-за того, что он не видит неуместности кремового дома.

Выслушав вывод из столь живого рассуждения, миссис Вертриз ничуть не успокоилась и мрачно покачала головой.

— Милое мое дитя, — начала она, — я полагаю… всё столь… боюсь…

— Давайте же, мамуля, не останавливайтесь, — подбодрила Мэри. — Я пойму, о чем вы, только намекните.

— Всё, что ты говоришь, — робко продолжила миссис Вертриз, — похоже на то, что… будто ты пытаешься… пытаешься заставить себя…

— О, я поняла! Иными словами, всё это звучит так, словно я принуждаю себя хорошо думать о нем.

— Не совсем так, Мэри. Я не то имела в виду, — соврала миссис Вертриз, честно считая, что говорит правду. — Ты же сказала, что… что завершение вечера у молодой миссис Шеридан не развлекло тебя…

— Там присутствовал мистер Джеймс Шеридан, у нас была возможность сойтись ближе, чем за ужином, и, несмотря на это, я сочла вечер, проведенный там, жутко глупым, и сейчас вы думаете, мне… — На сей раз Мэри оставила фразу незавершенной.

Миссис Вертриз кивнула, хотя как мать, так и дочь предпочли бы всё прояснить.

— Ладно, — серьезно продолжила Мэри, — я могу сделать что-либо еще? Вы с папой не хотите, чтобы я наступала себе на горло, но у нас нет выхода, посему, кажется, всё в моих руках. Больше здесь обсуждать нечего, ведь так?

— Но НЕЛЬЗЯ идти наперекор себе! — воскликнула мать.

— И я про то же! — весело согласилась Мэри. — Я и не иду. Всё в порядке. — Она встала и взяла манто, собравшись к спальню. Но вдруг остановилась, облокотилась на спинку кровати и посмотрела на потертый ковер под ногами. — Мама, вы тысячу раз говорили мне, что не так важно, за кого девушка выходит замуж.

— Нет же, нет! — запротестовала миссис Вертриз. — Я не могла такого…