Суета и смятение

— Бога ради, да заведите вы какую-нибудь другую песню! — выкрикнул он. — Сами сказали, что пришли как врач, но будете вести себя как друг. И после этого запросто сидите и позволяете себе критиковать МЕНЯ…

— Ох, будьте благоразумны, — произнес Гурней и нарочито зевнул. — Что вы хотите услышать от Биббза?

— Расселись тут и говорите, что у меня «истерический»… «истерический» — Бог ты мой! — «припадок», заявляете, что я из-за пустяка закатываю «истерику»! Расселись и рассказываете, что забот и бед у меня не больше, чем у других. А вот теперь послушайте-ка ЭТО. Ну, слушайте! — Он нервно развернулся к сыну, притихшему в дверях: — Биббз, ты поедешь со мной в город в понедельник утром и приступишь к исполнению обязанностей управляющего двух компаний и директора, примешь долю в акционерном обществе и будешь получать хорошие деньги? Отвечай.

— Нет, папа, — негромко сказал Биббз.

Шеридан взглянул на Гурнея и вновь обратился к сыну:

— Биббз, правда ли, что ты хочешь остаться в цеху и зарабатывать девять долларов в неделю, вместо того чтобы принять мое предложение?

— Да, сэр.

— И главное. Слушайте, доктор: Биббз, что ты сделаешь, если я решу, что ты просишь за работу слишком много и не стоит тебе жить в моем доме и трудиться в моем цеху?

— Я найду другую работу, — ответил Биббз.

— Вот! Вы всё сами услышали! — прогремел Шеридан. — Слышали, что…

— Руку держим в перевязи! Да, слышал.

Шеридан нагнулся к Гурнею и завопил осипшим голосом, то и дело срывающимся в фальцет:

— Хочет стать СЛЕСАРЕМ! СЛЕСАРЕМ хочет стать! Заявил мне, что ежели в бизнес подастся, ДУМАТЬ не сможет, а ежели в слесаря — сможет ДУМАТЬ!

Он отступил на шаг, левой рукой отирая пот со лба.

— Так-то! Вот это сыночек! Теперь единственный, больше у меня не осталось! Одним им живу, — громыхал он с горечью, испепеляющей его изнутри. — Моя единственная надежда — вон то создание в дверях!

Доктор Гурней задумчиво посмотрел на смотанный им за время этой тирады бинт и кинул его в раскрытый саквояж.

— Почему бы не дать Биббзу возможность пожить своим умом? — холодно сказал он. — На вашем месте я бы не вмешивался. У вас уже ДВОЕ делом позанимались.

Челюсть Шеридана заходила ходуном, прежде чем он смог заговорить.

— Джо Гурней, — начал он, взяв себя в руки, — вы обвиняете меня в смерти моего сына Джеймса?

— Ни в чем я вас не обвиняю, — ответил врач. — Но пришла пора прояснить вопрос с Биббзом, пока он тоже здесь. — Доктор встал, подошел к камину, повернулся к огню спиной, грея сцепленные сзади руки, и улыбнулся. — Слушайте, старина, будем разумны. Вы решили отправить Биббза назад в цех, и я дал вам обоим понять, довольно ясно, что он идет туда работать с риском для жизни. Ладно, и что он сделал? Сказал, что хочет туда. И пошел, и преуспел в работе. Смотрите: неужели этого недостаточно? Неужели нельзя его сейчас отпустить? Он мечтает писать, и откуда вам известно, что у него это не получится, если вы и возможности-то такой не дали? Откуда вам знать, что ему нечего сообщить миру, что он не сможет сказать ничего такого, что сделает людей немного счастливее или мудрее? Вдруг СМОЖЕТ, со временем, нельзя же отрицать саму вероятность этого. Но он ничего миру не поведает, если отправится с вами делать деньги: ему будет НЕЧЕГО сказать. Не берусь утверждать, что работа в конторе плохо отразится на его здоровье, как это могло быть с цехом, впрочем, в первый-то раз в цеху Биббзу действительно стало плохо. Сейчас я, однако, говорю не как врач. Я твердо уверен в одном: если вы заставите его заниматься бизнесом, вы убьете в нем то, что, насколько я вижу, в нем заложено; это нечто более хрупкое, чем телесная оболочка, и если вы погубите это нечто, его больше не оживить! Так почему бы не подарить этому жизнь? Старина, вы ходите по самому краю. Зачем вы продолжаете эту проклятую войну, не давая Биббзу ни одного шанса?

Шеридан стоял и пристально смотрел на Гурнея.

— Какую еще «войну»?

— Вашу войну — с природой. — Доктор одарил своего свирепого противника столь же внушительным взглядом, как и у того. — Кажется, вы не понимаете, что сражаетесь против естественных законов.

— Каких законов?

— Законов природы, — ответил Гурней. — Из-за чего, как вы думаете, вы проиграли схватку с Эдит? Разве это Эдит, сама, победила вас? Не подчинялась ли она, не задавая никаких вопросов, чему-то могущественному, обращенному против вас? ЭДИТ не шла вам наперекор, вы хотели ЕЙ добра, но вы противопоставили себя некой силе, удерживающей ее, вспыхнул пожар — и вы уже на лопатках! Почему вы потеряли Роскоу? Даже железо имеет свойство ломаться, старина; однако вы пошли напролом, а в этой ситуации хоть пугайте, хоть улещивайте — всё едино: где тонко, там и рвется. И здесь вы бессильны! Вернемся к Биббзу. То, что вы предлагаете делать ему, по плечу многим — и Биббзу тоже. Да половины его мозгов достаточно, чтобы стать столь же ловким предпринимателем, как Джим и Роскоу вместе взятые.

— Даже ТАК! — Шеридан ошалело уставился на него.