Суета сует

— Нет. Сегодня я выкурил годовую норму… Хотя давай. Никотин — не враг здоровью, если ты знаешь, что тебе это очень нужно. Теория Милы… — усмехнулся Смыслов и вдруг сказал, тяжело выговаривая каждое слово: — Мила, Мила — везде она. Как ты думаешь, я смогу от этого освободиться?

— Не знаю. Сейчас слишком рано об этом говорить, — Ирина внимательно смотрела на Смыслова, а Максим продолжал мять в пальцах сигарету. Потом словно опомнился и, наконец, закурил. Его руки дрожали. — Тебе нужно успокоиться, Максим.

— Что я здесь делаю? Зачем? Ты не обязана утешать меня…

— Ты сильный человек и со всем разберешься сам. Нужно немного подождать.

— Ждать? Чего? Меня больше нет. Меня переехал поезд, я утонул, упал в сточную яму… Слов не подобрать… Я не знаю, почему оказался здесь. Прости, наверное, я пойду, — он говорил отрывисто, невероятно волнуясь. Ирина боялась за него, не зная, как отпустить в таком состоянии.

Смыслов резко потушил сигарету, поднялся, но так и застыл, глядя в окно. На улице шел снег, покрывая все вокруг пушистым белым покрывалом. Оно становилось все толще, надежно укрывая прошлогодние листья, островки земли, промерзший асфальт. Смыслов следил за полетом снежинок, монотонно движущихся откуда-то из бездны небес, просто смотрел, стараясь отключится от гнетущих воспоминаний: бесстрастное лицо Милы, откровенное безразличие к происходящему в зале суда, ее прощальные слова. Пустые карие глаза, в которых так ясно читается желание поскорее со всем покончить… А ему больно. Господи, как же ему больно.

— Макс, ты где? — голос Хмелевской вывел его из задумчивости.

— Не нужно мне было приходить. Желание разделить с кем-то свою боль — чистейший эгоизм.

— Я всегда буду рада тебе. Тебе, Кириллу. И это не зависит от ваших отношений с Милой.

— Спасибо, спасибо тебе, Иришка. Ты настоящая, — Максим вдруг посмотрел Ирине прямо в глаза и спросил: — Ты не можешь меня обманывать, хотя бы сегодня. Вот ответь: что я делал не так?

— Не знаю.

— Знаешь, потому что ты — доверенное лицо. Она с тобой разговаривала больше, чем со мной и сыном, поверь мне. Так что же?

— Я не судья, но уверена только в одном: если рушится семья, то виновны оба.

— Устарелый взгляд, — разочарованно произнес Максим.

— А что ты хочешь услышать?

— Правду.

— Она уже не имеет значения, — Ирина взяла новую сигарету, но не стала прикуривать, все разминала и разминала ее в длинных пальцах.

— А что имеет значение?

— Будущее. И в нем все должно быть по-другому.

— Мне плохо в настоящем настолько, что я не могу думать о том, что там, впереди…

— Это еще более устарелый взгляд, — Ирина поднялась, подошла к Смыслову и осторожно положила руку ему на плечо. Максим, не поворачиваясь, накрыл ее своей горячей ладонью. — Знаешь, я всегда грозился приехать и поговорить с тобой по душам. Мила злилась, когда я ей это говорил. Я даже думал, что она ревнует. Нет, она не способна на это, по крайней мере, в отношении меня… Разве можно ревновать собственную тень?.. У меня было мало свободного времени, особенно, когда Кирилл был маленький. Даже друзей не осталось. Ну, ты понимаешь: мужчина, который вечно спешит домой, в садик, в школу. Кому нужен такой занятой товарищ? Хотя, нет, вру, есть такие. Два моих сослуживца, которые всегда мне помогали, помогают… Чужие люди понимали меня больше, чем собственная жена. И знаешь, почему? Я с ними был в одном измерений, а Мила — совершенно в ином. Я, сын, родители, друзья по одну сторону, а она — по другую.

— Я бы сказала иначе: мы внизу, а она парит над нами высоко, высоко. Так было и так будет. Кажется, тебя это никогда не задевало?

— Никогда. Я любил ее. Я был готов на все, чтобы она была рядом, а она все равно захотела расстаться. Это несправедливо!

— Она никогда не любила никого, кроме себя. Ты столько лет жил с ней, а так и не разобрался в этом? Послушай, ты радоваться должен, что это все, наконец, закончилось.

— Ничего более глупого ты не могла сказать, — рассерженно сказал Смыслов.

— Так нравилось быть половиком у входной двери? — Ирина пожалела, что эти слова сорвались, но изменить уже ничего было нельзя.

— Не нужно меня доканывать, ладно? — Смыслов резко дернул плечом, сбрасывая ладонь Ирины. Нахмурившись, он быстро вышел в коридор, обулся и стал завязывать шнурки дрожащими пальцами.

— Макс, извини, я не то хотела сказать.

— Проехали.

— Не уходи, пожалуйста, с таким лицом.

— Опять ты с этим лицом! — Смыслов снял с вешалки куртку, но сделал это неловко. Вешалка затрещала и через мгновенье упала вместе с висевшей на ней одеждой на пол. — Черт!

— Ничего страшного. Это должно было случиться рано или поздно, — Ирина принялась поднимать свою шубу, шарф, пиджак…

— Нужно закрепить нормально и все, — сказал Максим, рассматривая поломавшееся крепление. — Нет в доме хозяина.

— Ты прав. Может быть, поможешь?

— Я? — глухо спросил Смыслов и, запрокинув голову, тихо засмеялся. Он ждал помощи сам, а все свелось к тому, что нужно взять молоток в руки и вбить пару гвоздей. Смешно…