Суета сует

В следующий раз я услышала голос Гарольда — «роскошный баритон», по меткому определению Артура Миллера, — перед тем, как мы познакомились. В Национальной портретной галерее проходил вечер, посвященный Марии Стюарт, в основу программы легла моя книга[11]. Жена Гарольда Вивьен Мерчант[12] читала текст Марии, все мужские роли читал один актер, а я — текст от автора. Они были профессионалами, и я очень нервничала; одна моя добрая подруга, сидевшая в зале, сказала потом, что у меня заметно дрожали колени — вероятно, я напрасно надела элегантные белые брюки. Тем не менее все шло без сучка без задоринки — Вивьен, опытная чтица, одарила свою Марию правильным шотландским акцентом, — как вдруг случилась какая-то заминка и в дальнем конце галереи послышался громкий мужской голос. Уже после чтения я довольно сердито поинтересовалась, что произошло.

— О, это Гарольд Пинтер, — ответили мне. — Набросился на служителя — тот открыл дверь в самый разгар выступления.

— Дверь-то я не слышала, — пробормотала я, тут только осознав, что этот инцидент помешал запланированному единству действия.

Когда впоследствии меня представили Гарольду, я спросила, вправду ли нарушителем спокойствия был он.

— Да, — удовлетворенно ответил Гарольд, — я всегда так делаю.

Впоследствии в подобных ситуациях я иронично замечала:

— Что ж, меня ведь предупреждали…

А теперь о вечере 8 января 1975 года, когда я пошла на премьеру «Дня рождения»[13] в театре Шоу, в постановке Кевина Биллингтона[14], мужа моей сестры Рэйчел. Само собой, автор тоже был там, а после спектакля должен был состояться торжественный обед в доме Биллингтонов в Холланд-парке.

К тому моменту Гарольд был женат на Вивьен столько же времени, сколько я была замужем за Хью[15] — практически с точностью до дня, как бы странно это ни звучало: то есть восемнадцать лет прошло с сентября 1956 года, когда Гарольд и Вивьен зарегистрировали свой брак в Борнмуте (там проходили их спектакли) и когда, в свою очередь, я нарядилась Марией Стюарт, Хью облачился в килт, и мы обвенчались в католической церкви на Уорик-стрит в Сохо, во время совершенной по всем правилам свадебной мессы. У нас с Хью было шестеро детей; у Гарольда и Вивьен — один сын. Хью с 1945 года был членом парламента от партии консерваторов; Вивьен — прославленная актриса. Мне исполнилось сорок два; Гарольду — сорок четыре.

Я была счастлива в браке или, по крайней мере, считала свой брак счастливым; я восхищалась рыцарственной натурой Хью, его возвышенным умом, храбростью — друзья прозвали его «бесстрашным Фрейзером» по имени некоего циркача 1930-х годов, — независимостью, исключительной порядочностью и добротой. Я восхищалась даже его отстраненностью, хотя из-за его неспособности к эмоциональной близости, — однажды Хью признался, что семья для него важнее отдельного человека, — наш брак, как теперь становится ясно, был обречен. Сама я невероятно романтична, эта черта отличала меня с раннего детства. Основная проблема романтиков — их тянет к людям похожего склада или к тем, кого они считают таковыми. Так что в моей жизни бывали романы, однако я ни на секунду не представляла себе, что могу уйти от мужа.

Гарольд, как я узнала намного позже, не считал свой брак счастливым. У него тоже случались романы — пожалуй, чаще, чем могло предположить общество, видевшее в нем мрачного, задумчивого драматурга, воплощение всего того, что в современном театре именуется пинтеровским. Кроме того, впоследствии он рассказал мне, что прежде ни разу в жизни не влюблялся, хотя когда-то очень сильно любил Вивьен, чья глубокая ранимость побуждала его вставать на ее защиту, пока в силу разных обстоятельств между ними не возник разлад. В сущности, каждый из них жил своей жизнью в огромном, величественном шестиэтажном доме на Риджентс-Парк-террас. Тем не менее Гарольд тоже никогда не помышлял о том, чтобы уйти от жены.

8 января 1975 г.

Замечательный ужин у Рэйчел и Кевина на Эддисон-авеню: длинный праздничный стол. Меня несколько раздосадовало, что не удалось сесть рядом с драматургом — он был полон энергии, а кудрявые черные волосы и заостренные уши придавали ему сходство с сатиром. Мало-помалу гости начали расходиться. Мои соседи Ричард и Вив Кинг предложили меня подвезти.

— Подождите, — сказала я. — Мне нужно попрощаться с Гарольдом Пинтером, сказать, что спектакль мне понравился. Мы за весь вечер и словом не перемолвились.

Ричард и Вив остановились в дверях. Я подошла к Гарольду.

— Чудесная пьеса, великолепная игра актеров, мне пора.

Он посмотрел на меня поразительными, удивительно яркими черными глазами.

— Как, вы уже уходите? — спросил он.

Я подумала о доме, о том, что на следующее утро нужно будет отвезти детей в школу, об утомительной прошлой ночи, проведенной в дороге (я вернулась из Шотландии), о задуманной мною биографии Карла II…

— Нет, я вполне могу остаться, — ответила я.