Sugar Water (ЛП)

Драко посмотрел в ту сторону, откуда пришёл — ему давно было пора возвращаться. Ночь шла на убыль, и как бы он ни любил свежий воздух, заболеть завтра не хотелось.

Жизнь продолжалась. Она никогда ни для кого не останавливалась. Так будет всегда. Всегда будут некие противоборствующие стороны, и Драко продолжит сражаться на одной или с одной из них. Это просто жизнь. И действительно, чем раньше ты это поймёшь, тем скорее начнёшь двигаться дальше. Иногда ты возносишься очень высоко. А иногда смотришь вверх с самого дна. Жизнь изменила нас всех. И имеет значение только то, как её принимаешь ты. Идёшь ли вперёд, несмотря ни на что.

Может, думать вообще не стоило. Ведь всегда будет существовать то, что невозможно понять, всегда будут происходить вещи, причины возникновения которых неизвестны. Вероятно, Грейнджер была права. И в какой-то момент надо отключить голову. Лишь почувствовать, принять и двигаться дальше, невзирая на то, как высоко или низко ты находишься.

Гермиона шла следом, затем поравнялась с ним и обогнала. Она то и дело оглядывалась через плечо, чтобы убедиться, что Малфой никуда не делся. Он сместился в сторону, и, обернувшись в очередной раз, Грейнджер споткнулась и, закрутившись, чуть не упала. Когда она нашла его взглядом, он, не сбавляя шаг, улыбнулся в пустоту — он шёл, засунув руки в карманы, одной ладонью обхватив палочку и зажав награду в другой.

— Грейнджер, что это сейчас было?

— Я сказала, что ты вконец обнаглел.

— Прошу прощения, что там про мой конец?

Она жарко покраснела, и он громко рассмеялся.

— Боже, что за придурок.

Гермиона пихнула его, и Малфой цокнул языком, хватая её за мантию и притягивая к себе.

— Два ругательства меньше чем за десять секунд. Идёшь на личный рекорд?

— Ты пробуждаешь во мне всё самое худшее, — отрезала она, сбрасывая его ладонь.

Интересно, а что пробуждает в нём Грейнджер? Драко не особо об этом задумывался, но, может, тут такая же история? Он не брался утверждать, что рядом с ней становился лучше, но он никогда и не переживал по этому поводу. За эти годы она повидала его в крайне неприглядных состояниях. Но утверждать, что Гермиона пробуждала в нём самое плохое, он не мог. Драко полагал, что это была прерогатива его отца.

Похоже, Грейнджер рассердилась, но всё же шла рядом, поддерживая темп. Когда он попытался свернуть туда, где, по его представлениям, находился рынок, она вывела его обратно к пабу. Они прошли в заднюю часть помещения, и Драко задумался над тем, что предстояло сделать.

В первый раз за почти что шесть лет он вернётся в волшебный мир со своей палочкой. Ничего особенного в этом не было, но Драко переполняли эмоции. Его захлестнуло чувство, будто он пересекает невидимую границу, за которой всё изменится. Словно всё снова станет лучше — так, как надо.

Он стоял, не шевелясь, и Грейнджер протянула назад руку. Несмотря на прогулку по холоду, её кожа оказалась горячей. Она обхватила его запястье и часть ладони, и, отпустив награду, Драко вытащил руку из кармана. Это было правильно — то, что именно она проведёт его по оставшемуся пути. Та, чьё имя было вписано в общую для обоих кругов область. Та, что связывала эти миры.

Делая шаг в магическую Англию, Грейнджер потянула его за собой, и он задержал дыхание, но совершенно зря.

Не возникло ни звуков, ни вспышек света, ни внезапно нахлынувших чувств. Но кое-что всё же изменилось. Перемена незначительная, но тем не менее. В этот раз он знал, что в его руке зажата лежащая в кармане палочка, и теперь он возвращался с ней. От этой мысли в груди появилась лёгкость, а шаги стали увереннее. Достаточно об этом знать. Всего лишь возвращение палочки было подобно обретению частички себя. Той самой, которую нельзя получить иным способом.

Катись ты к чёрту, Кракатау. Мой любимый цвет — зелёный.

Он так отчаянно в ней нуждался, что это могло показаться глупым. Вернуть свою палочку. Можно подумать, это сильно влияло на то, кем он был. Но ведь да, влияло. Потому что он родился волшебником, всегда им будет, и это важно. У него было чувство, что вот сейчас он сумеет начать сначала. Сможет делать шаг за шагом, и всё будет в порядке.

Отец удерживал его, словно якорь. Вся эта пропаганда чистокровного элитизма, всё то, что говорил отец и что он сам принимал на веру. Это был якорь, привязанный к его ноге. Отец и сам таскал его долгое время, а Драко следовал его примеру, потому что во всё это верил. Вера могла завести далеко, и Драко нёс эту тяжесть, зная, что она для него предназначена. Но потом случилась та ночь на Астрономической Башне, что сломала его. Предпосылки к этому были и раньше, но именно она послужила толчком за край. Заставила сбросить этот огромный груз. И Драко пошёл ко дну. Опустился под воду, где и барахтался около пяти лет. Не имея ни малейшего представления о том, как себе помочь.

Он всплывал с глубины. Учился дышать заново вопреки привычке задерживать дыхание и ждать. И эти чувства пугали. От бурлящих внутри эмоций накатывал страх, но ему всё равно было хорошо. Лучше, чем долгое время до этого.