Sugar Water (ЛП)

Больше не существовало таких понятий, как «три месяца после Башни» или «год до Башни». Теперь же было либо так, либо этак. Существовало прошлое, до Башни, о котором Драко безуспешно старался не думать. И настоящее, после Башни, адская яма, о которой он тоже пытался не размышлять. Воспоминания представали случайными моментами, просачивавшимися в его разум из тех глубин, что он так и не научился закрывать. Но они все казались чужими. Отрезок жизни до Башни воспринимался чьей-то чужой жизнью. А после Башни — тем, чего он никогда для себя не хотел.

В то время — до Башни — в его распоряжении было пространство размером с этот дом или отель, бывший всего лишь зданием, но с огромным количеством дополнительных комнат за ещё бóльшие деньги. Снеси он все эти стены, и его старая комната оказалась бы как раз размером с это место. Его жизнь была роскошной, богатой, и сам Драко имел важное значение. Для своих друзей и для будущего, которое распланировал для него отец, и для матери. Время до Башни было отличной частью его жизни.

После Башни у него была комната немногим больше, чем его старая кровать. Места было достаточно лишь для койки да для того, чтобы не врезаться в её углы, вот и всё. И ему ещё нужно было найти работу, чтобы платить за эту дерьмовую комнатушку, и шлюхи голосили громче, чем от них требовалось, и он был никем. Глупым британским парнишкой, который даже не говорил на языке, чертовски уставшим от такого соседства; человеком всего восемнадцати лет от роду, но уже существовавшим на автомате, словно его жизнь кончена. Период после Башни оказался самым дном, что только могло ему когда-либо привидеться.

Он выглянул в окно: дом напротив был объят ярким пламенем, освещавшим бандитов, шумных соседей и проституток, вышагивавших по тротуару. Судя по отдалённому звуку сирен, который не стал громче за последние двадцать минут, Драко предположил, что в центре города проводился очередной рейд.

Он с треском открыл окно, чувствуя запах дыма и серы и прислушиваясь к приглушённым крикам, сменившимся визгом шин. Бах-бах-бах, выстрелил маггловский пистолет. Повисла пауза, потом прозвучали новые выстрелы. Женщина посреди улицы рыдала, бегала вокруг горящего дома и время от времени что-то кричала. Новоявленные бездомные, закутанные в пижамы, встали плечом к плечу, наблюдая за тем, как их вещи уничтожаются в жёлтом, красном и чёрном вихре. Снова раздались выстрелы, на этот раз ближе, и Драко закрыл окно, отсекая вонь и все звуки.

От его дыхания стекло запотело, он прижал к нему тёплую ладонь, оставляя отпечаток. Он смотрел на этих людей в пижамах — и так бедных, а теперь ещё и лишённых надежды, мучимых мыслью, что их жизни рухнули. Интересно, будут ли они тоже вести отсчёт? После пожара, день первый. О, он помнил: та ночь была тяжёлой. Интересно, чувствуют ли они нечто схожее с тем, что тогда испытал он? Хреново ли им так же, как и ему?

Лимузин, сегодняшний день

Драко знал, что они подъезжают всё ближе к зданию. Ощущал, как внутри крепнут предчувствия, словно кирпичик за кирпичиком вырастает стена, которая заполнит его полностью. Он чувствовал такую тяжесть, что сомневался, что ему достанет сил выбраться из машины.

К удивлению Финнигана, Лонгботтома и двух других, незнакомых Драко мужчин, в лимузине к ним присоединилась девчонка Уизли. Она должна была ехать со своей семьёй и близкими друзьями в, судя по всему, самом длинном автомобиле, но у неё возникли девчачьи непредвиденные обстоятельства, и ей пришлось сесть в машину, отправившуюся позже. Все пятеро попутчиков сидели небольшим полукругом напротив Малфоя и либо бросали на него взгляды украдкой, либо в открытую пялились.

Драко их игнорировал, методично покручивая и поглаживая запонки, не отводя глаз от мелькавших за окном людей и мест. Будь он с собой честен, то признался бы: ему закралась мысль о том, что Грейнджер могла бы составить компанию Уизли — наверняка та её самая близкая подруга. Но он отлично знал, что Грейнджер должна была ехать либо с семейством Уизли, либо вообще в отдельном лимузине, предназначенном только для неё, Поттера и Уизли.

Он будет совсем один, когда настанет время признаний и придётся столкнуться с прессой в первый раз. Впервые после Дамблдора, Франции, мэнора и Азкабана.

Он разгладил галстук и поймал на себе взгляд Уизли. Драко повернул голову, чтобы посмотреть на неё, и задумался, а рассказывала ли ей Грейнджер о нём? Делилась личными переживания или вообще хоть чем-нибудь? Её взгляд опустился на его руки — его ладонь расчерчивали четыре белых рубца, Драко сжал кулак и прижал его к ноге. Ему это совсем не нравилось. То, что хоть кто-то, кроме неё, в курсе. Малфой выпустил запонку — привычка, выдававшая нервозность, — и отвернулся.

Всё ближе и ближе.

Франция, после Башни: 1 год и 9 месяцев

— Большая, как раз для гигантских гробов.

Крупный мужик с волосатыми руками и потным лицом улыбнулся так, словно грязно пошутил, и помахал в воздухе одной своей лохматой рукой.