Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.

Интересно было наблюдать за двумя министрами. Оба они отличались высоким интеллектом и богатым жизненным опытом. Оба глубоко верили в преимущество своей социально-политической системы, и оба не были готовы как-то поступиться своими идеологическими воззрениями во имя поиска более нормальных отношений между обеими странами. Оба не верили в возможность радикального улучшения этих отношений в обозримом будущем, хотя «ощупью» искали какой-то выход из опасного тупика. Это все-таки вносило некий элемент оптимизма.

30 января я встретился с Шульцем. Он сказал, что, несмотря на «жесткий характер» речи Громыко, которую он произнес на открытии стокгольмской конференции, сама их встреча «прошла в целом гораздо лучше, чем предыдущая в Мадриде». Хотя подчас в ходе стокгольмской беседы, продолжал Шульц, и я, и Громыко говорили как бы «не видя друг друга», излагая свои известные позиции, удалось все же затронуть большой круг вопросов и высказать соображения, которые следовало бы взаимно обдумать на будущее. Громыко сказал в заключение нашей беседы, что ее требовалось провести, и я согласен с этой оценкой, заметил госсекретарь.

В соответствии с поручением я передал ему текст послания Андропова президенту Рейгану. (Это было последнее довольно общего порядка послание больного Андропова.)

Интересно отметить, что в это напряженное время меня в посольстве посетил бывший президент Картер, который сам в прошлом сделал немало для поворота к «холодной войне». Он выразил большую обеспокоенность нынешним состоянием советско-американских отношений и откровенной ставкой Рейгана на гонку вооружений и его отказом от каких-либо соглашений с СССР о контроле над вооружениями, особенно ядерными. Картер оценил «миролюбивую риторику» Рейгана как исключительно предвыборный маневр.

Кончина Андропова. Новый генеральный секретарь

Андропов скончался 9 февраля. Я связывал с ним некоторые надежды на постепенное улучшение советско-американских отношений. По своим интеллектуальным способностям он был, конечно, значительно выше Брежнева и Черненко. Он хотел и мог бы при определенных обстоятельствах внести существенные коррективы в эти отношения. Его взгляды на этот счет в какой-то степени перенял и развил Горбачев, который был его протеже. Однако Андропову сильно не повезло – его правление совпало с кризисным периодом в наших отношениях с США, не говоря уже о плохом состоянии его здоровья. Да и пребывание его у власти было слишком коротким, чтобы это как-то заметно сказалось на курсе советской внешней политики, инерция которой была слишком велика.

10 февраля утром мне позвонил Шульц и выразил свое соболезнование в связи с кончиной Андропова. Рейган, сказал он, сейчас в Калифорнии. Ожидается заявление Белого дома. Сам Шульц уже передал в печать свое заявление. Вечером посольство посетил Шульц со своим заместителем Иглбергером. Они сделали запись в книге соболезнований. Он сообщил, что принято решение послать в Москву делегацию в составе вице-президента Буша, лидера республиканского большинства в сенате Бейкера, посла Хартмана. Сам госсекретарь поехать не сможет, так как в Вашингтон прилетают президент Египта и король Иордании и Рейган просил его остаться в Вашингтоне. Вечером из Калифорнии было передано краткое заявление Белого дома для печати о том, что Рейган попросил вице-президента Буша «выразить соболезнование и наилучшие пожелания от американского народа народу СССР, а также выразить наше большое стремление к миру». «Президент также просил передать новому советскому руководству нашу надежду на улучшение диалога и сотрудничества, что привело бы к более конструктивным взаимоотношениям между двумя нашими странами».

12 февраля Рейган послал в Москву телеграмму с выражением соболезнования. На следующий день он посетил наше посольство и сделал запись в книге соболезнований. В этот же день в Москву на похороны Андропова прибыла делегация США во главе с Бушем.

14 февраля новый генеральный секретарь ЦК КПСС Черненко принял в Кремле Буша. Состоялся краткий обмен мнениями относительно состояния советско-американских отношений и международной обстановки. Черненко сказал Бушу, что обе стороны «не являются врожденными врагами». Вице-президент в ответ заявил, что Рейган готов к реальному диалогу. В целом у обеих сторон осталось неплохое впечатление от этой встречи в Кремле.

Надо сказать, что при бездарном Черненко Громыко вновь стал господствующей фигурой в вопросах внешней политики, чего не было при Андропове, за которым оставалось последнее слово. Впрочем, больших расхождений между Громыко и Андроповым не было. У них обоих к началу 1984 года подспудно росло убеждение, что необходимо искать выход из глубокого тупика, куда зашли советско-американские отношения, особенно переговоры по ограничению ядерных вооружений. Черненко тоже это чувствовал, но, будучи малоинициативным руководителем, он не решался вносить серьезных изменений в прежний курс политики, ориентируясь в основном на настроения большинства в политбюро.