Сухих соцветий горький аромат

Спускаясь по лестнице, Марк не обернулся, а я всё не могла закрыть за ним дверь. Мне представлялось, что он должен сказать что-то ещё, он должен ещё раз взглянуть на меня. Но он этого не сделал.

Остаток дня я провела, обустраивая своё новое жилище. К вечеру уставшая, но довольная, растянувшись на диване перед телевизором, я бесцельно щёлкала пультом и наслаждалась горячим шоколадом. Вдруг раздался телефонный звонок. Мама. В последние дни я даже не думала о ней, а сейчас мне стало страшно. Я боялась её гнева и повторного отвержения, но этот страх уже был не таким сильным как прежде. Он будто потускнел, смазался, отдалился. Пережив однажды то, что в прошлом наводило ужас, перестаёшь наивно полагать, что это может тебя убить. Поднеся телефон к уху, я спокойно сказала:

— Алло.

— Алло, Аня? Куда ты пропала? Почему не звонишь?

— По-моему, ты тоже не стремилась к общению.

— Где ты?

— Дома.

— Дома — это где?

— В квартире, которую сняла.

Разговор напоминал допрос, и это начинало меня раздражать.

— Значит ты уже не с тем мужиком, слава богу.

— С чего такая уверенность, что я не с ним? — гневно выпалила я. — Может, он и сейчас со мной.

— Это правда?

— Если и правда, какое тебе дело? — меня захлестнуло негодование. — Целых три недели тебя абсолютно не волновало, что со мной, где я и с кем, а теперь я обязана отчитываться?!

— Какое мне дело?! Я твоя мать! Мне всегда есть дело до того, что ты там вытворяешь! И да, ты обязана отчитываться. Я надеялась, что в тебе проснётся совесть, и ты сама мне позвонишь, но, как вижу, я тебя плохо воспитывала, — мама перевела дух и с новой силой выкрикнула в трубку: — Что у вас с Сашей?

— Ничего, — выцветшим голосом ответила я.

— Расстались?

— Да.

— Допрыгалась, значит. Крутила хвостом, с каким-то мужиком путалась, естественно, нормальный парень такого не выдержит. Это немыслимо! Я даже представить себе не могла, что ты можешь так низко пасть!

Эти слова больно ранили. Обвинения, которыми сыпала мать — человек, обязанный любить и поддерживать своего ребёнка, были необоснованными и незаслуженными, но, тем не менее, глубоко западали в душу. Я чувствовала себя никчёмной, гадкой, недостойной любви. Недавние, едва начавшие затягиваться душевные раны вновь начали кровоточить.

— Чего ты молчишь? Нечего сказать? — в её голосе звенела злоба. — Мне тоже сказать тебе больше нечего, и отец ни видеть, ни слышать тебя больше не желает.

За словами последовали протяжные гудки. Я бросилась на диван и уткнулась лицом в подушку. Мне было жаль себя, потерянных отношений с родителями, мне было жаль, что я разочаровала свою мать. Всю жизнь я старалась угодить ей, быть хорошей, правильной, умной, достойной. Каждый день мне приходилось заслуживать её любовь, теперь это в прошлом, мне не удалось стать идеальной.

Мне нужно было, мне было жизненно необходимо вернуть свою любовь, восстановить сломанные отношения с Сашей. Только это могло спасти моё растоптанное самоуважение, только любовь могла вытянуть меня из бездны, на краю которой я стояла.

Глава 21

Следующую неделю я провела в состоянии уныния и безнадёжности. Несколько раз пыталась дозвониться до Саши, но он не подходил к телефону. Я не понимала причин его молчания, придумывала всевозможные оправдания, объяснения, доводы, вновь набирала номер, слушала безжизненные гудки, завершала вызов, и всё повторялось сначала, сдаваться я не собиралась. К счастью, нам не дано знать заранее о результатах нашей деятельности, в противном случае, жизнь превратилась бы в бесконечное ожидание наиболее подходящего момента, приправленное праздным бездельем, скукой и сожалениями.

Наконец, устав от бесплодных попыток как-то связаться с Сашей, я решила поехать к нему. Дождавшись выходного дня, я села в городской автобус и отправилась к человеку, который, как мне казалось, больше не хотел иметь со мной ничего общего. Но мне необходимо было знать это наверняка. Я будто застряла в вязкой трясине и не могла пошевелиться, меня держало непонимание обстоятельств расставания, а потому казалось, что всё не по-настоящему.

День был пасмурным, но тёплым. Всё небо заволокло высокими бледно-серыми тучами. Ветра не было вовсе, воздух висел над городом неподвижной душной пеленой. Пахло приближающимся дождём и недавно скошенной травой.

Я сидела в жёстком потёртом кресле автобуса и, разглядывая бегущих мимо прохожих, думала о предстоящем разговоре. Все слова не подходили, и, как я ни старалась, в моём воображении разговор получался смятым и глупым. В конце концов, я оставила попытки что-то сочинить, закрыла глаза и попыталась ни о чём не думать.

— Снегирёва? Аня? — прозвучал звонкий женский голос прямо возле меня.