Сухих соцветий горький аромат

Я был ошеломлён этой новостью. Нет, не тем, что ты наговорила отцу гадостей, в какой-то мере он этого заслужил, хотя, думаю, тебе всё-таки стоило бы воздержаться от словесных баталий. Я был удивлён и обрадован подтверждением того, что ты на самом деле любишь меня. Если бы ты меня не любила, с чего бы ты стала набрасываться на моего отца и говорить о наших отношениях, — глаза Марка озорно сверкнули. — Так мы идём на свидание?

— Ты не сердишься на меня? — я растерялась и не могла понять, шутит он или говорит серьёзно.

— Сержусь? Я счастлив! — Марк радостно улыбнулся. — Если ты любишь меня — это самая большая награда за все годы сожалений и разочарований, которые мне пришлось пережить по милости моего отца. Он так хотел, чтобы я сделал карьеру, что готов был уничтожить ради этой цели меня самого, — на мгновение его лицо стало серьёзным, а лоб перерезала глубокая продольная морщина, но через секунду он вновь просиял улыбкой проказливого мальчишки и спросил: — Так мы идём на свидание?

— Если ты на самом деле до сих пор этого хочешь, то да, давай попробуем.

Марк вскочил с места, подхватил меня на руки и закружил.

— Господи, как же я счастлив! — радостно выкрикивал он. — Кажется, сердце сейчас разорвётся! Вот, смотри, как сильно стучит, — поставив меня на пол, он взял мою руку и приложил её к левой стороне груди.

Я ощущала вибрацию его сильного здорового тела, частые удары сердца под твёрдыми, словно камень, мышцами будоражили моё воображение. Мной начинало овладевать неодолимое чувство, оно влекло меня к нему, заставляло трепетать моё тело. Я придвинулась ближе и обвила руками его шею. Моё дыхание стало глубоким, я приблизилась к его губам, и он жадно впился в них, крепче прижимая меня к себе.

— Где твоя подружка? — прошептал он, прерывисто дыша.

— Спит в комнате, — ответила я. Вдруг осознав значение вопроса, мне стало не по себе, будто я уже совершила что-то запретное, влекущее за собой непоправимые последствия. Чувство стыда за это сладострастное желание, якобы не могущее возникнуть у приличной, воспитанной девушки столь спонтанно, заставило меня резко отстраниться от Марка.

— Что случилось? — обескураженно спросил он и положил свои большие тёплые ладони мне на плечи, безуспешно пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Ничего, — смущённо ответила я.

— Я же вижу, что это не так. Ты можешь мне доверять. Я должен знать, в чём допустил промах. Скажи мне, что произошло, — настаивал Марк.

— Ничего, правда. Просто жутко болит голова.

— Где-то я уже читал анекдоты про головную боль, — рассмеялся Марк, — кажется, я начинаю догадываться, в чём дело. Ты думала, я пытаюсь затащить тебя в постель?

— Нет! Что ты! — испуганно выпалила я, краснея и стараясь не встречаться с Марком взглядом.

— Чутьё подсказывает мне, что я угадал, — он улыбнулся. — Глупышка, неужели ты считаешь меня таким идиотом? Неужели думаешь, что я допустил бы, чтобы твои воспоминания о нашей первой близости неизменно связывались с головной болью и приступами тошноты? — Марк залился весёлым смехом. — Конечно, я хочу тебя, даже с твоим похмельным синдромом, но в то же время я не настолько глуп, чтобы сейчас переступить черту и испортить, возможно, самый замечательный и долгожданный момент в нашей жизни. А спросил я о твоей подружке, ты уж меня извини, в надежде, что она уже уехала и ничто не сковывает наших движений. Может быть я и кажусь иногда слишком раскрепощённым и самоуверенным, но не люблю, когда меня застают врасплох.

Ещё никто и никогда не говорил со мной об интимной близости так откровенно и свободно. Для Марка близость была так же естественна, как дыхание в его сильной груди, как любовь в его горячем сердце. Секс для него был неотъемлемой частью нежных чувств, пылкой страсти, которой он отдавался полностью, без остатка растворяясь в ней. Он был романтиком, поэтому мечтал об идеальном моменте, который, по его мнению, ещё не наступил, но это было лишь вопросом времени.