Сухих соцветий горький аромат

Я эту историю знала с самого детства, бабушка рассказала мне её сама, боялась, что не доживёт до моего совершеннолетия и не успеет наставить на истинный путь. «Запомни, детка, — говаривала она, хлопая меня по колену своей сухой, покрытой коричневыми старческими веснушками рукой, — как только ты дашь мужчине то, чего он хочет, совершишь мерзость, ты попадёшь в ловушку, станешь грязной, порочной и никому не нужной, а мужчина этот навсегда потеряет к тебе интерес. Зачем покупать то, чем уже воспользовался?» Я впитывала её слова как губка и самоотверженно давала обеты. Мама же никогда не наставляла меня столь прямо и открыто, её тактика была иной. Строгие, непоколебимые принципы сделали её характер жёстким, несгибаемым. Она всегда старалась поступать как следует и тем самым подавала мне пример. У нас были довольно близкие отношения, я всегда считала её своим другом, но в глубине души боялась сделать что-то не так, ослушаться её и быть отвергнутой. Иногда мама будто пронизывала меня строгим, холодным взглядом, и мне казалось, что она видит мои мысли насквозь. Уверенность, что я ничего не смогу утаить от этого всевидящего взгляда, заставляла меня жить в постоянном напряжении и придерживаться установленных правил. Если бы я не сделала эти правила частью себя, если бы не убедила себя в том, что они мои собственные, я неизбежно сошла бы с ума.

— Моя мама училась на чужих ошибках, — ответила я подруге после некоторой паузы.

— А она счастлива? — спросила Лена.

Жизнь моей матери была предсказуемой, ровной, правильной, бесцветной. Когда мои родители вступали в брак, они были влюблены друг в друга, по крайней мере влюблён был мой отец, но любовь их быстро растворилась в обыденности и однообразии будней. Моя мать очень красивая, высокая, стройная женщина с густыми, завивающимися крупными локонами тёмно-рыжими волосами, бездонно-синими глазами, гладкой, чистой, полупрозрачной кожей напоминала божество. Она двигалась всегда неторопливо, плавно, словно лодка на неспешных волнах тихого озера. Тонкие запястья опоясывали браслеты, а маленькие точёные ножки легко ступали в туфлях лодочках. Отец, низенький, коренастый, добродушный, но весьма принципиальный молодой мужчина, с большими красными натруженными ладонями, широкоскулым лицом и маленькими чуть раскосыми зелёными глазками, влюбился в неё без памяти с первого взгляда. В её присутствии он забывал все слова и молча глупо улыбался. До сих пор для меня остаётся загадкой, почему она согласилась выйти за него. Возможно, отец покорил её сердце своей неуёмной жаждой жизни или честолюбием и строгостью принципов, а возможно, всё гораздо проще, и мою мать привлекло благоговейное преклонение перед ней этого живого, а в её присутствии такого робкого и нерешительного, молодого человека.

Они поженились, и мой отец с горечью обнаружил, что его возлюбленная так же холодна и неприступна, как отвесный утёс на берегу северного моря. Он надеялся, что под напускной холодностью скрывается страстная натура, но ошибся, мать никогда не скрывала своего истинного лица. Когда мама была ещё юной девушкой и в её теле лишь только начали зарождаться сладострастные желания, предусмотрительной и безжалостной рукой бабушки они были вырваны с корнем. А если что-то и осталось, то в ужасе и стыде было спрятано так глубоко, что могло проявиться лишь в навязчивом стремлении отмыть руки от несуществующей грязи. Отец был разочарован, а разочарование породило отстранённость и постепенное угасание неистово-пламенного чувства. Мать в свою очередь тоже заметила, что былое преклонение и любовь её супруга тает так же быстро, как снег, несвоевременно выпавший в мае. Она желала как-то это исправить, но её женская интуиция была так сильно повреждена, что не давала ответа. Так разочарование и обида постучались и в её изболевшееся сердце. Со временем от влюблённости супругов не осталось и следа, но они продолжали уважать и ценить друг друга, как ценят преданного, надёжного партнёра. На этом прочном основании и был построен их пусть и не очень счастливый, но зато стабильный брак.

— Нет. Если в своей жизни она и была счастлива, то совсем недолго, — задумчиво проговорила я. — Иногда мне кажется, что она многое бы отдала, чтобы хоть раз нарушить правила, за которые так преданно держится, но она слишком закоснела, и теперь, чтобы сделать что-то подобное, ей придётся сломать себя.

— Что ж, думаю, вопрос исчерпан, — сказала Лена и позвала официанта.

Глава 26

Проводив Лену на самолёт, я взяла такси и поехала домой. Как только машина тронулась с места, не сдержавшись, я залилась слезами. Таксист с растерянным видом посмотрел в зеркало дальнего вида:

— У вас что-то случилось?

— Нет-нет, — поспешно ответила я, хлюпая носом и вытирая его салфеткой, — всё нормально, не обращайте внимания.

Водитель кивнул и не сказал больше не слова, лишь изредка поглядывал на меня обеспокоенно и сочувственно. Я проплакала всю дорогу. В сознании то и дело всплывали картины из детства, отдаваясь в сердце тупой болью.