Сукины дети

Лина была рождена, казалось, случайно, ведь никто не был рад её появлению, даже отец всю беременность её матери настаивал на аборте. Но в итоге мать родила, а когда поняла, что родила девочку — захотела оставить её в роддоме. Отец Василий не позволил этому случиться, хотя Лина честно признавала, что лучше бы выросла в детском доме.

Мать дала ей имя, мать ухаживала за ней, кормила, поила, одевала, играла, но делала это без любви. Будто бы это нужно было делать, просто чтобы соседи не перешептывались. Мама никогда не говорила, что любит, никогда не обнимала, не целовала. Она просто была постоянно рядом, за провинность била Лину, часто игнорировала. Ей никогда не было знакомо чувство материнской любви.

Лина от рождения была невообразимо умной и осознанной. Возможно, это всё потому что жила она в семье, где просто приходилось быть умной и осознанной. Мать проводила все дни на работе. Женщина была очень жестокой: Лина никогда не забудет боль от удара ремнем с бляшкой. Почему-то всегда железяка ударяла её по левой ноге, там навсегда останется небольшое напоминание о прошлом в виде шрама. Василий пил, постоянно залезал в долги. Но он любил дочь. Как только она родилась он понял, что Лина — его маленький мир.

Возможно, мать Лины не сдала её в интернат только из-за него. Отец всегда улыбался Лине, и она видела его жёлтые зубы, а некоторых и вовсе не хватало. От него всегда пахло сигаретами и холодом, но ей было намного уютнее слышать эти запахи, чем сладкие духи матери. Отец не работал, всегда сидел дома, курил на балконе и пил водку на кухне, дожидаясь Лину со школы, а после неловко прятал бутылки и закрывал дверь на балкон. На последние деньги покупал Лине её любимые конфеты в жёлтых фанатиках, при виде которых маленькая девочка прыгала от счастья, вовсе не обращая внимания на ноющую боль в левой ноге.

Мать не жалела её, била больно и со всей силы. Маленькая лина, которая иногда вовсе не понимала, почему её обижают, практически никогда не пряталась и не убегала от матери, когда та доставала дедовский ремень с тяжелой железной бляшкой. Она всегда с достоинством принимала удары, жмурясь от боли и иногда издавая странные звуки от невыносимости. А как только подруги матери или другие неравнодушные люди замечали огромные синяки, ссадины, царапины, гематомы, и спрашивали, зачем же мать бьет Лину, она с обыкновением раскидывала руки, словно это была изученная сцена в театре, усмехалась и говорила: "Тю! А как её не бить-то? Она же бестолковая у меня. Линочка, разве я била тебя когда-нибудь просто так?". А Лине нужно было помотать головой и смотреть себе под ноги, не поднимая печальных и особопонимающих глаз на людей. А спрашивающий кивал матере, понимая, что по-другому никак, раз ребенок не понимает.

Но глаза Лины всегда говорили о другом. их глубину нельзя было познать, не прожив вечность в аду. Отец, кажется, искренне ей сочувствовал, но ничего поделать не мог: то алкоголь мешал, то собутыльники на улице. Василий практически никогда не бывал дома трезвым, обычно напивался до предела, а потом либо уходил к друзья, либо курил на балконе, смотря на серый городок. Его дочь даже пару раз приносила в стопке, которая в свободном доступе лежала на кухонном столе, воду, думая, что отец пьет именно её. Василий всегда умилялся и смеялся с этого, но Лина, смотря большими глазами на булькающую бутылку, не понимала, что за прозрачную жидкость поглощает отец.

Только когда она подросла и пошла в третий класс, Лина поняла, что это была не обычная вода, после которой папа странно себя вел, а алкоголь. С этим понятием она столкнулась слишком рано. Но знать последствия алкоголя не так уж и печально. Гораздо печальнее в третьем классе узнать о смерти любимого отца — единственного близкого человека. Ребенок в девять лет вряд-ли может во всех объемах понять смерть, понять, что она совсем близко.

Вот и Лина, в силу своей юности, очень удивилась, когда поняла, что папы больше нет. Она помнила, что последний раз она его видела за день до того, как заплаканная мать внезапно тоже взялась за прозрачное горло бутылки.

В последний день Лина видела, как скачут глаза отца, как они краснеют и становятся мокрыми, пока он куда-то спешно собирался. На секунду он задумался, шмыгнул носом, смотря на Лину, грустно улыбнулся ей, и именно эта улыбка была самым тяжёлым воспоминанием из детства, а потом сказал что-то про "друзей", которые пойдут с ним в лес. Лина тогда удивилась, ведь в этот темный лес, где умерли не одна собака и не один человек, никто и никогда не ходил. Он был проклят, как говорили местные, был рассадником этих тварей.

Отец ушел. Ушел навсегда и больше не вернулся. Мать почему-то ходила в чёрном, много плакала и пила водку с папиной рюмки. Лине никто так и ничего не объяснил, а когда мама опять куда-то уходила, то она плакала. Обычно сидела на родительской кровати и дрожала от тоски и роняла кристаллы слёз на пёструю простыню.