Сукины дети

Странно, что иногда люди характеризовали свою жизнь как счастливую. Лина никто не понимала, как можно назвать гору серых дней счастливой жизнью, но сейчас, кажется, что-то поменялось. Как только она поняла, что у неё будет ребенок, Лина вдруг ожила. Вот уже несколько недель она была подозрительно весёлой и счастливой, хотя, конечно, понятие счастья ей было не совсем знакомо, но она бы соврала, если бы не назвала своё состояние радостью. То ли от самого факта беременности, то ли от скорого появления дочери, и неважно, что она появится только через восемь месяцев — это было пылинкой, Лина ждала этого всю жизнь, она была безумно счастлива.

Несколько дней подряд Нисон был будто сам не свой: очень нервничал из-за чего-то, часто задерживался на работе, волнительно смотрел на Лину, словно ждал чего-то от неё. А после того, как врач подтвердил беременность, так и растаял прямо там, не в силах сдержать глупую улыбку. Но она и не обратила внимание на это, так внезапное и мнимое счастье ослепило её, что всё остальное стало неважным.

Так однажды он настолько разволновался, что Лина, лёжа рядом с ним, слышала лишь его тяжёлое и быстрое дыхание, слышала биение сердца, что хотело выбить грудную клетку. Она посмеялась, тыкая Нисона в грудь, словно пытаясь остановить сердце, но оно, кажется, лишь ещё быстрее забилось.

— Что тебя так волнует? — спрашивает Лина, улыбаясь голубым глазам Нисона.

— Один… Вопрос.

— Что за вопрос? — Лина еле сдерживала смех, смотря на серьезность Нисона. Так он ей казался неспособным на всякие серьезные вещи, что отсутствие улыбки или доброго выражения лица воспринималось Линой как неудачная пародия на волнующегося человека.

Нисон выдохнул, почему-то тоже улыбнулся, но как-то неровно и нервно.

— Вопрос, выйдешь ли ты за меня.

— Да, — как-то в шутку говорит она, не совсем понимая, что Нисон не шутит.

— Лина, я серьезно. Ты выйдешь за меня? — Нисон пытался успокоить смеющуюся девушку, тормоша её плечи.

— А чего ты ждёшь от меня? Что я скажу нет? — Лины улыбалась ему, пытаясь не показывать красные уши. Ему не обязательно знать, как сильно она тоже волновалась.

— Лин… — Нисон медленно тянется к карману, — не говори нет. Вот чего я жду от тебя.

Блестящее колечко вдруг посмотрело на Лину. Недорогое, но зато выбранное с душой. Она пару секунд смотрела на него, а после, громко выдохнув, перевела взгляд на Нисона. Слова застряли в горле, она даже не могла понять, что хочет сказать.

— Ну? Лина, — по привычке растягивая первую гласную букву, Нисон наклонил голову.

— Да! Да, да… — Лина сама удивилась своему голосу. Казалось, кто-то за неё соглашался. Но она была и не против.

— Я люблю тебя, — Нисон радовался, словно Лина правда могла уйти от него куда-то и когда-то.

…

В прочем, не особо важно, что они поженились из-за беременности Лины, точнее, это была чистая случайность: беременность и предложение, они просто внезапно пересеклись. Но главное: они теперь женаты. Колечко Лина с радостью надела себе на палец, сомнений, что она выбрала не того человека для дальнейшей жизни, вообще не было тогда.

Все ли люди, что сказали «Да» в ответ на предложение, правда любили человека, с которым венчались? Сказать «Я люблю тебя» и сказать «Да, я выйду за тебя» было совсем разными вещами. Выйти замуж можно и не по любви — это вам ещё любая мудрая женщина скажет. А вот признаться в своих чувствах под силу не всем. Да и то, разве слова могли дословно передать чувства? Едва ли. Признаваться в любви можно и без любви. А можно и вообще не признаваться, лишь кивать на вопрос: «А ты меня любишь?». И не понятно, кивают ли как ответ на вопрос, или кивают, чтобы не врать словами. Разве любовь вечна? Кто решил, что та глупая вещь, что длится три года, может самым святым в жизни? Боль — вечна, она с каждым годом будет лишь еще больше углублять рану. Но если ничто не вечно — а как же одиночество? Разве люди могут его убрать? Кажется, одиночество заложено в нас с рождения, мы все тут сами по себе, мы все тут никому не нужны. И пока мы будем врать о "самом святом", кто-то будет кричать о вечном. Но его посчитают дураком.

Лина не верила в любовь. Она ей всегда казалась чем-то глубоким, непрерывным, бесконечным. Да, она искренне верила в любовь матери к ребенку, человека к богу, бога к человеку, собаки к хозяину и хозяина к собаке. Но вряд-ли Лина может понять когда-то любовь между людьми, никак не связанных. Это было даже каким-то нелепым, словно люди "любили" друг друга, потому что больше некого. Да и мы часто путаем любовь с другими чувствами, так это плотно вошло в нашу жизнь, что люди при малейшей причине говорят о вечной любви. А Лина таких слов никогда никому не говорила, даже, кажется, отцу. А больше ей и некого было любить.