Суккубы

— У него их нет; он сирота. Бабушка дала ему работу сторожем или что-то в этом роде.

«Бабушка», — кисло подумала Энн.

Одно препятствие за другим. Мать Энн считалась старостой города, всеми любимой. Мелани заводила здесь друзей. Мартин писал стихи лучше здесь. А куда всё это привело Энн?

«В тупик», — она ответила сама себе.

— Я просто не совсем одобряю то, что ты болтаешься с каким-то мальчиком, которого ты только что встретила.

— Я уже не маленький ребёнок, мама. Я взрослая.

— Неужели?

— Не будем спорить.

Очень резко Мелани скинула халат. Она села голая у антикварного туалетного столика, чтобы расчесать волосы.

Энн поглотил шок. Мелани никогда не раздевалась перед ней, по крайней мере, донага. Но она сделала это сейчас, как если бы это было естественно. Энн чувствовала, что должна прокомментировать эту нескромность, но что она могла сказать? Конечно, не было ничего противоестественного в том, что мать видела свою дочь раздетой.

— Мама, что-то случилось? — Мелани могла видеть лицо Энн в большом зеркале в раме туалетного столика. — Ты ведёшь себя так, словно никогда не видела меня голой.

— Ну, на самом деле нет. Не в годах.

Энн подумала:

«Она взрослая».

Тело Мелани действительно расцвело. В подростковом возрасте она была худенькой, с мальчишеской фигурой. Теперь её грудь наполнилась, а прямые линии её раннего подросткового возраста уступили место красивой женственной стройности. Твёрдые округлости её грудей слегка подрагивали, когда она расчёсывала волосы в зеркале. Затем она встала, так же резко, и повернулась. Энн не могла не окинуть взглядом свежее юное тело с головы до ног.

— Я взрослею, мама.

— Я знаю, милая. Иногда матери трудно это осознать, вот и всё.

Так и было, правда? Её шок сменился смутным отчаянием. Мелани превратилась в женщину почти без ведома Энн.

«Я была слишком занята, — пожалела она. — Слишком занята попытками стать партнёром, чтобы даже заметить, как подрастает собственная дочь».

Мелани быстро надела чёрные «варёные» джинсы, затем натянула тёмно-синюю футболку с надписью «Симфония автокатастроф». Энн чувствовала себя старой скрягой, сидящей на кровати.

Мелани поцеловала её в щёку.

— Я буду дома рано.

— Пока.

Но Энн хотела остановить её, спросить о том, что беспокоило её в последнее время.

«Ты девственница?» — хотела спросить она.

Но как она могла спросить что-то подобное, не оказавшись ещё бóльшей скрягой?

Мелани ушла.

Энн почувствовала себя старой, подавленной, глупой — одновременно. Взглянув в окно, она увидела Мартина, увидела, что он бродит по лесу в поисках своего вдохновения. Насколько дальше Энн могла чувствовать себя отчуждённой от людей в своей жизни? Они с матерью постоянно ссорились. Она совершенно не понимала творческих радостей Мартина. И её дочь выросла прямо у неё под носом.

Она села обратно на кровать.

«А мой отец умирает, и я его так редко видела».

В её глазах появились слёзы.

Потом она вздрогнула…

Шлёп-шлёп-шлёп…

Она услышала снова.

Шлёп-шлёп-шлёп…

Головокружение вернулось. Яркое красное видение снова пронеслось в её сознании: сжатая в кулак рука вонзает нож. Извержение крови. Обнажённые груди и живот, вздрагивающие каждый раз, когда клинок вонзается по самую рукоять…

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— О, привет, Энн.

Энн вздрогнула. Двустворчатые двери комнаты резко распахнулись, и там стояла миссис Гарган, благоухающая одеколоном.

— Как вы сегодня, миссис Гарган?

— О, я в порядке. О чём ты задумалась?

Но прямая осанка миссис Гарган и её суровое накрашенное лицо отвлекли Энн. За своим плечом Энн могла видеть свою мать и нескольких её друзей, просматривающих фотоальбом за столом. Жёсткая улыбка и тёмные глаза миссис Гарган, казалось, были устремлены на неё.

— Я просто сидела, — сказала она после паузы. — Я подумала, что стоит подняться наверх и посмотреть на отца.

— Да, конечно. Не стесняйся присоединиться к нам позже за чаем.

«Да уж, точно».

Мать Энн и её друзья пролистывали фотоальбом, словно в глубокой сосредоточенности. Они тихо комментировали каждый поворот страницы. Энн их не слышала.

— Буду, — кивнула Энн. — До скорого.

Она поднялась наверх, а миссис Гарган направилась на кухню. Энн могла представить себе банальность того, чтобы присоединиться к своей матери и её друзьям за чаем, улыбаясь над альбомом. Миссис Гарган, конечно, пригласила её просто из вежливости. Жёсткая реальность рассказала Энн то, что она уже знала: Энн была блудной дочерью Локвуда; здесь ей никогда не будут рады.

Наверху мрачно знакомый гудок привёл её в комнату. Кардиомонитор отца. Энн ненавидела этот звук. Милли растирала грудь отца. Грудь выглядела восковой, бледной.

— Привет, Милли.

Медсестра повернулась, улыбнулась.

— Ты не видела здесь доктора Хейда?

— Нет, ещё не видела. Что-то не так?

— О, нет, нет, — Милли ёрзала в медицинской сумке, подключила новую капельницу. — Всё в порядке, — её улыбка стала застенчивой. — Я слышала, Мелани кое-кто приглянулся?

— О, да. Зак. Ты его знаешь?

Милли рассмеялась, странная реакция.