Суккубы

— Папа, что…

Его рука яростно двигалась, не указывая, а, казалось, имитируя действие.

Акт письма. Большой палец прижат к остальным пальцам, иссохшая рука делала жесты письма.

— Ручка, папа? Хочешь ручку?

Он действительно вздохнул с облегчением. Его усталое лицо кивнуло.

Он не мог говорить, но хотел писать. Он должен быть гораздо более ясным, чем они думали. Энн взяла один из блокнотов доктора Хейда и села на кровать. Она положила его на колено. Затем она вложила шариковую ручку в правую руку отца.

— Продолжай, папа. Не торопись.

Сначала он просто пытался водить ручкой. Старик закусил губу, овладевая ей. Энн почувствовала слёзы на глазах, увидев отчаяние отца перед такой простой задачей.

Он начал хныкать, глаза затрепетали, затем закрылись.

— Папа! Папа? — воскликнула она.

Он снова потерял сознание, и монитор замедлился до своего нормального тона.

— Энн, что случилось?

Доктор Хейд быстро вернулся в комнату. Она взволнованно объяснила, что произошло. Но он только наполовину слушал, когда ускорился, чтобы проверить жизненные признаки. Внезапно в комнате столпились Милли и мать Энн, обе в халатах и ​​тапочках. Энн повторила всё им в отчаянной радости.

— Он увидел меня, — продолжала она. — Я знаю, что он узнал меня, понял, что это я.

Но доктор Хейд выглядел неодобрительно, возясь с инъекцией.

— Что случилось? — встревоженно спросила Энн. — Разве это не хорошо?

— Нет, Энн, это не хорошо, — ответил доктор Хейд. — Ты должна была позвать меня сразу.

— Но он писал, он пытался говорить. Он узнал меня. Я в этом уверена.

— Энн, ты забываешь, что я сказал тебе на днях. Чрезмерное волнение — худшее для него сейчас. Волнение от внезапного осознания и одновременной встречи с тобой заставило его кровяное давление и частоту сердечных сокращений резко подскочить. Ты должна была сначала позвать меня, чтобы я мог дать ему что-нибудь, чтобы его пульс оставался на более низком уровне.

— Почему? — Энн возражала. — Он был в сознании!

— Боже мой, Энн, — пробормотала её мать.

— Что, чёрт возьми, не так? — Энн продолжила.

— Резкое повышение кровяного давления вызвало физическую нагрузку на закупоренные кровеносные сосуды в его мозгу. Ты не должна была поощрять его писать, потому что это только увеличивало напряжение. Это заставило его выполнить физическую задачу, на которую он больше не способен физически.

Энн всё ещё не понимала. Всё, что она поняла, это то, что её отец был в сознании, и теперь все вели себя так, будто Энн сделала что-то ужасно неправильное.

— Прежде чем пытаться побудить его написать, ты должна была позвать меня, чтобы я мог снизить его пульс до безопасного уровня. Всё это волнение сразу было слишком для него. Повышение систолического пульса, скорее всего, разорвало часть сгустка, отправив его частички дальше в мозг. Он может умереть сейчас.

Энн почувствовала себя парализованной в суматохе.

— Боже мой, Энн! — закричала её мать.

— Это моя вина, — сказал доктор Хейд. — Я должен был объяснить более конкретно, прежде чем выйти из комнаты.

— Это не твоя вина, Эшби, — горячо ответила мать Энн. — Проблема в том, что моя прекрасная дочь не осознаёт хрупкости ситуации! У неё нет никакой предусмотрительности!

— Мама, я…

— Я пригласила тебя домой, чтобы ты увидела его, Энн, а не убивала!

Мать Энн выбежала из комнаты. Энн стояла со слезами на глазах. Милли положила руку ей на плечо.

— Ничего не поделаешь, Энн, — сказал доктор Хейд, глядя на монитор. — Ты не знала.

«Возможно, я только что убила собственного отца», — поняла Энн.

Энн в немом оцепенении смотрела, как Милли и доктор Хейд ухаживают за её отцом. Через несколько минут доктор Хейд подтвердил:

— Кажется, сейчас он стабилизируется. К утру мы узнаем больше, — затем он посмотрел на руку Энн. — Это то, что он написал?

Энн всё ещё держала листок бумаги, на котором что-то нацарапал её отец. Она посмотрела на него сейчас, в первый раз. Просто перемешанные буквы, ничего связного.

— Это не имеет смысла, — сказала она и передала записку доктору Хейду.

— Впрочем, для твоего отца, наверное, имеет, — сказал ей доктор, сам прочитав записку. — К сожалению, орбитальные удары такой силы часто затуманивают усвоенные способности памяти в мозгу. Другими словами, он писал без последовательной памяти алфавита. В таких случаях это обычное дело.

У доктора Хейда, казалось, был профессиональный ответ на все вопросы. Энн почувствовала разочарование. Она никогда не узнает, что её отец, возможно, в последний сознательный момент своей жизни, пытался ей сообщить.

Вот что он написал ей:

БЛАДКИН ХАСЛ — ДОТЕР ФО ДОТЕР

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Мы преклоняемся, — сказала вифмунук.

Одетая, она встала на колени перед благословенным нихтмиром.

— Вечная Мать, благослови нас! — пролился хор.

Поддавшись порывам любви, блаженства и святости, вифмунук оставалась торжественной. В тишине она молилась перед плитой, её сёстры присоединились к ней сзади, все в абсолютно чёрном, в цирице.

— Модор, Друивив, Дотер фо нисфан, — сказала вифмунук, воздевая руки. — Мы приносим этот лоф в жертву во имя Тебя.

— О Благословенная, услышь нашу молитву.