Сулла бы одобрил

Я чувствовал себя еще как-то неловко, даже успел подумать, что это со мной, я же чистый разум, но, видимо, чистых разумов не бывает, да и сам так называемый разум всего лишь апгрейденный инстинкт, в нем остались и все еще рулят самые древние программы, созданные амебами и прокариотами.

В лифте Рафаэлла посмотрела смеющимися глазами.

– Что, никогда так раньше не развлекался?

– Да как-то, – промямлил я, – мимо меня пронесли сию чашу.

– Бедненький, – сказала она.

– Счастливый, – возразил я. – Я слабый. Кто знает, устоял бы?.. И был бы вместо доктора наук спившийся бабник и гедонист…

Она чуть наклонила голову, продолжая рассматривать меня смеющимися глазами.

– Да, их хоть пруд пруди, а так ты неграненый алмаз…

– Ограненный, – сказал я скромно. – Наукой. Не хочу, чтобы меня гранили ночные клубы.

Лифт остановился, двери бесшумно распахнулись. Рафаэлла толчком в спину выпихнула меня и вышла следом. Над дверью квартиры мигнул огонек, аппаратура доложила хозяйке о прибытии гостей.

Маргарита появилась на пороге в цветном халатике, перехваченном широким пояском, вся улыбающаяся и радостная. Они с Рафаэллой обнялись, тут же Маргарита потащила нас на уже знакомую мне кухню, здесь я очаровывал Антонину Васильевну, над столом во все лампочки полыхает люстра, Маргарита, как и я, любит яркий свет.

Она повернулась в сторону кухни, сказала весело:

– Алиса, три экспрессо!..

Рафаэлла уточнила:

– Поймет?

– Да, – ответила Маргарита. – Я ей объяснила, что она в России, у нас не какой-то там вялый эспрессо, а мощное экспрессо!..

– Это двойное?

– И в больших чашках!

Я кивнул, понятно, в прессе трубят, что через пару лет из рук ученого люда выйдут нанороботы, что будут плавать у всех в крови и дадут нам бессмертие.

Народ это понял так, что теперь неча каторжанить себя отвратительно здоровым образом жизни, сейчас только бы не склеить ласты в эти пару лет, а с гарантией пять, и все будет тип-топ и все такое…

Маргарита явно оживилась с нашим приходом, повеселела, на щеках румянец, у блондинок он выступает заметнее, быстро натаскала на стол три вида разных печенюшек и даже половину пирога, который не так уж и засох в холодильнике.

Мне нравится уют, женщины это умеют, все ярко и празднично, Маргарита хорошо зарабатывает, на электричестве не экономит, да и Россия не та страна, чтоб хоть что-то экономила, не Европа, чай.

– Я его слегка разгрузила, – сообщила Рафаэлла мимоходом, – но повторную все же проведи, а то он дружка содержит в черном теле.

Маргарита понимающе кивнула, я поморщился, не люблю когда пенис называют то фамильярно дружком, какой он мне дружок, то вообще мужским достоинством, это же как низко нужно пасть, чтобы вознести его на такую высоту, но промолчал. Я вообще в подобных случаях помалкиваю, мужчин мало, да и те с легкостью переходят на ступеньки ниже и ниже, пока не становятся просто мужиками, которые о достоинстве вообще не имеют понятия, для них и пенис достоинство.

Кофе крепкий и ароматный, но уже плещется у меня в емкостях, нужно сходить в туалет и выплеснуть содержимое единой канистры для съеденного и выпитого.

Рафаэлла взглянула на часики, охнула.

– Ох, через три часа уже на работу!.. Скорее-скорее в постель!..

На кровати в самом деле места для всех троих, мы не толстые, но Рафаэлла меня пихнула на кровать, а сама легла на диване, укрывшись широким клетчатым пледом и смешно поджав ноги.

Маргарита опустилась на постель со мной рядом, велела Алисе погасить свет и проверить, везде ли задвинуты шторы, в темноте обняла меня и жарко шепнула в ухо:

– Чудесная у меня подруга, да?

– М-да, – пробормотал я с неловкостью, – она… да, чудесная.

Мое либидо спит, хотя в таких случаях должно бы взыграть вдвойне, я усилием воли перенаправил часть крови, велев заполнить и раздуть пещеристые тела.

Маргарита довольно охнула, переместилась в позу всадницы, мы и эту область доминантности отдали женщинам, нам меньше работы, мы хитрые, пусть женщины позже и поняли, какую гнусную ловушку под названием «феминизм» мы придумали, но уже не вырвутся, у нас все схвачено и предусмотрено…

Утром едва я вышел из транса, в который вгоняю себя, чтоб была имитация сна, по полу прошлепали, приближаясь, босые ступни.

Рафаэлла, голенькая, как рыбка из городского пруда, за чистотой которого следит сам мэр, приподняла одеяло и скользнула к нам, жаркая и разогретая.

– Как спалось? – спросила она с интересом. – Что это вы всего разок повязались? Я и то дважды кончила.

Я пробормотал:

– Да мы не так уж и шумели… Как спалось?

– Жутко здорово, – выпалила она. – Сам знаешь, в такую погоду хорошо спится.

Маргарита кивнула, да, вчера и сегодня область очень низкого давления, медики рекомендуют меньше двигаться и больше спать, но Рафаэлла намекает на нечто такое, о чем Маргарите не скажешь, понимает даже без предупреждения. Вот так впервые от подруги появляются тайны.

– Сегодня какой день? – спросила Маргарита.

– Хороший, – заверила Рафаэлла. – Хороший день!.. Несмотря на траблы. Но у кого не траблы, тот вообще не человек в наше трабловое время. Даже погода, как видишь, трабловатая.