Султан и его гарем

Так как Будимир работал над виселицей один, то настал полдень, а она все еще не была готова. В этот день вечером, тотчас после заката, должна была совершиться казнь. Был пасмурный холодный зимний день, и обитатели Константинополя, по-видимому, не желали выходить из своих домов. К тому же только немногие знали о предстоящей казни, Мансур-эфенди предпочел не разглашать о ней и не делать ее публичной: он не знал еще, какое впечатление произведет на толпу казнь прежде всеми почитаемой чудом и многими посещаемой пророчицы. Могло дойти до возмущения, и хотя в подобном случае одного торжественного появления его на месте казни в сопровождении свиты было бы достаточно для удержания фанатичной толпы, но все-таки такой мятеж мог иметь дурные последствия, и лучше было совсем избежать его. Казнь Сирры устранила бы всякую опасность.

Тем не менее вид виселицы все-таки привлек несколько любопытных прохожих, они подошли к эшафоту, но нашли там одних кавасов, от которых не могли получить никаких сведений.

К вечеру туман покрыл весь Константинополь, море и ворота, густым покрывалом завесил ужасный эшафот. А потому только небольшая кучка зрителей собралась перед старыми деревянными воротами и остановилась вблизи эшафота подождать, что будет.

Между тем Сирра вполне покорилась своей участи и спокойно, без трепета шла навстречу смерти. Ее сокрушала только мысль, что она не увидит больше Реции и не в силах будет помочь ей. Она должна была умереть, не узнав, нашел ли ее Сади и взял ли ее под свою защиту.

Но какую пользу могли принести теперь вопросы и сожаления? Участь Сирры была решена. С каждым часом день клонился к концу, а после заката солнца она должна была распроститься с жизнью, не помешав низким планам и делам Мансура. Он оставался продолжать свои дела, безнаказанно злоупотребляя своею властью.

Сирра проиграла в борьбе, должна была уступить ему, и Мансур поспешил заставить ее молчать.

После обеда, окончив свою работу, Будимир вернулся в тюрьму. Он немедленно пошел к своему помощнику и велел отворить дверь комнаты, где сидела его жертва, – он хотел убедиться, там ли еще она была. Затем он принес ей красную блузу, какую всегда должны были надевать осужденные к смерти на виселице, и приказал надеть ее и быть готовой, так как скоро придет ее последний час.

Отдав все необходимые приказания, Будимир отправился во двор и принялся запрягать старого, одряхлевшего на службе мула в низенькую повозку с толстыми, однако же, стенками.

Через час должно было закатиться солнце. До места казни было довольно далеко, Будимир вернулся в камеру заключенной, которая, следуя его приказанию, надел красную блузу. Она казалась в этом костюме страшней и ужасней, чем когда-либо. Красная одежда, покрывавшая ее безобразное тело, была слишком длинна для нее и шлейфом волочилась по земле. Сам Будимир с удивлением смотрел на Сирру, одетую в красную блузу, – такого страшного существа он никогда еще не видел.

– Готова ли ты, Сирра? – спросил он. – Сойдем вниз, пора тебе идти. На месте казни имам прочтет тебе напутственную молитву. Не нужно ли тебе сказать что-нибудь?

Сирра вместо ответа отрицательно покачала головой, затем между палачом и его помощником вышла на двор, где ожидала их низенькая двухколесная повозка.

Будимир открыл дверку сзади и втолкнул Сирру в небольшое, замкнутое со всех сторон пространство. Сверху было отверстие, заделанное железными прутьями, наподобие клетки, чтобы преступники могли видеть небо, но не смели и думать о бегстве.

Дверку затворили, палач взмахнул кнутом, и мул потащил повозку. Рядом с нею шел, держа вожжи, Будимир, а за ним его помощник.

Так этот «экипаж» добрался до того места берега Босфора, где постоянно был наготове большой паром для перевозки экипажей и животных.

Повозку вкатили на паром, и гребцы принялись за работу.

Будимир видел, что нельзя терять ни минуты. Ему показалось, что муэдзины возвестили уже о наступающем закате.

Сирра сидела неподвижно, словно птичка в клетке. Она забралась в угол и пристально смотрела на улицу. Теперь, казалось, она не могла более рассчитывать на помощь и спасение. Не нашлось никого, кто бы помог ей обличить Шейх-уль-Ислама. Еще немного, и она будет на месте казни, близ которого она нашла труп доброй старой Ганнифы.

Сирра не сомневалась, что бедная старуха стала жертвой Мансура и грека, ее убили вместо нее. Она была уверена, что смерть предназначалась именно ей, Ганнифа же случайно попалась в руки подстерегавшего свою жертву убийцы.

Достигнув противоположного берега, повозку выкатили с парома, и Будимир снова погнал своего мула, чтобы скорее добраться до места казни.

В это время Гассан был вдвоем с султаном в его кабинете. Он знал, что через несколько часов совершится казнь пророчицы и что с нею исчезнут все улики, необходимые, чтобы низвергнуть Шейх-уль-Ислама.

С каждым часом влияние Гассана на Абдул-Азиса возрастало, и он мог позволить себе больше, чем кто-либо другой.

Но вот в кабинет явился камергер и доложил Гассану, что Шейх-уль-Ислам во дворце и настоятельно просит султана об аудиенции.