Султан и его враги. Том 2

— Ты велишь арестовать их за государственную измену, я уверен, что они замышляют, по меньшей мере, это!

— Что за мысль, Гассан!

— Завтра будет уже поздно! Ты колеблешься, ты смеешься, Сади! Умоляю тебя, последуй моему совету!

— Гуссейн-паша слишком честен, слишком предан султану, чтобы в нем могла зародиться подобная мысль! Вспомни также о благодарности и дружбе со мной Халиля-паши!

— Не верь этой дружбе и благодарности, Сади! Не рассчитывай на верность Гуссейна. Заклинаю тебя всем, что тебе дорого, только на этот раз послушайся моего совета. Вели отряду надежных солдат оцепить дом военного министра и арестовать всех, кто там находится. Я принимаю на себя ответственность перед султаном за этот поступок. Подумай только, что там Мансур! Одно присутствие этого человека доказывает, что готовится измена! Разве ты не знаешь его? Сжалься над собой, Сади.

— Довольно, друг мой! — прервал Сади со спокойной улыбкой. — Ты заблуждаешься. Твоя подозрительность заводит тебя слишком далеко! Как могут все министры составить заговор против меня и султана? Выслушай меня спокойно! Очень может быть, что министры недовольны моими планами, но тогда их вражда направлена только против меня одного, а я их не боюсь.

— Нет, они замышляют не только против тебя, но против всех существующих порядков. И ты можешь еще предотвратить опасность.

— Это невозможно, Гассан! Что сказали бы о подобном поступке? Да и, кроме того, я не верю в измену. Ты знаешь, что Мехмед-Рушди-паша при каждом удобном случае доказывает мне свою преданность.

— Тем более опасайся его.

— Ты знаешь также, что Халиль-паша обязан одному мне своим возвышением. Он известил бы меня, если бы заговор против меня на самом деле существовал.

— Не доверяй ему, Сади! Последние дни мая будут богаты событиями. 31 мая день рождения Лейлы, дочери Гуссейна, и слуги мои говорили мне, что в этот день в доме Гусейна будет большой праздник.

— Что же ты в этом усматриваешь, друг мой? К чему все эти мрачные мысли? Позволь мне идти моим путем, прямым путем, который всегда ведет к цели, несмотря ни на что.

— Пусть же тогда погибнет все благодаря твоей беспечности, — сказал мрачно Гассан. — Вместе с тобой я мог бы еще предотвратить опасность, но один я не в силах этого сделать. Ты спокойно работаешь над своими планами, а враги уже подкапываются под тебя. Даже султан, хотя он по-прежнему ценит тебя, с тех пор, как ты покинул принцессу, относится к тебе по-другому. Поверь мне, что слова клеветников легко проникнут в его душу.

— Я исполняю свой долг и только стремлюсь доставить спокойствие стране. Этого довольно.

— Как знаешь, Сади! Да защитит тебя Аллах! Люди уже не смогут этого сделать! — вскричал Гассан и поспешно удалился из дворца.

Сади с состраданием смотрел вслед уходящему другу. Он жалел Гассана, которому повсюду мерещились мрачные тучи и опасность.

Но буря уже собиралась над его головой, и его счастливая звезда закатывалась.

Между тем волнение в Константинополе еще больше усилилось и начинало принимать угрожающий характер. Фанатичные дервиши возбуждали религиозную ненависть черни и открыто проповедовали священную войну против неверных. А министр внутренних дел и полиции Рашид-паша и не думал принимать какие-либо меры для наведения порядка и спокойствия в городе, напротив, он даже втайне разжигал страсти черни.

Вечером того дня, когда происходило собрание министров в ломе военного министра, Рашид неожиданно явился в Беглербег и попросил аудиенции у султана, говоря, что хочет сообщить ему важные известия.

Он вошел к султану с таким озабоченным видом, что тот невольно заметил это и спросил его о причине его волнения.

— Надо опасаться больших несчастий! — отвечал мошенник. — Волнение в народе принимает угрожающие размеры, и уже есть признаки, что следует опасаться открытого возмущения.

Ничто не могло испугать султана больше этого известия о тайной опасности.

— Возмущения? — спросил он. — Чего же хочет народ?

— Это и мне пришло в голову прежде всего, — отвечал хитрый Рашид, — и я попытался собрать сведения. Все донесения говорят одно и то же. Народ требует усмирения гяуров силой оружия, и его раздражают нововведения твоего великого визиря.

— Народ не хочет перемен? — спросил султан.

— Нет, народ проклинает их, угрожает советникам вашего величества, — продолжал Рашид-паша. — Народ хочет видеть, как прольется кровь христиан.

— Разве не довольно уже пролито крови! — вскричал Абдул-Азис.

— Народ боится, что великий визирь Сади-паша хочет уничтожить веру наших отцов и наши старые предания! Народ не доверяет первому министру вашего величества. Против него особенно сильно проявляется недовольство.

— В казармах довольно войск, чтобы подавить возмущение черни, — сказал мрачно султан. — Но в нынешнее тяжелое время опасность удваивается. Я подумаю, что надо сделать. Благодарю тебя, Рашид-паша, за твое усердие и надеюсь, что ты и впредь будешь наблюдать за спокойствием и порядком в столице.