Сумасшедшая любовь

– Конечно. – Я не понимала, как продолжать разговор. Было бы странно возвращаться к театру, да и вопросы о его группе оказались под запретом.

Он тоже замялся, а потом сказал:

– Господи, у меня плохо получается говорить по телефону. Я в полном замешательстве.

Нужно было отдать ему должное. И все же я не смогла удержаться от издевки.

– Эй, ну это же ты настоял.

Он рассмеялся, но прозвучало это так, как будто он вздохнул с облегчением.

– Мне нравится твой голос.

На улице появился Энди и уверенно зашагал к нашему зданию. Я вспомнила, что мне нужно переделать кучу дел, если я хочу уйти пораньше.

– Слушай, мне нужно бежать. Мы же увидимся вечером?

Он тут же вставил:

– И не забудь заглянуть, куда я сказал.

– О да, пропуск за сцену.

– Точно. И пропуск для прессы.

Мои романтические надежды увяли.

– Да. Я обязательно возьму фотоаппарат.

Глава 13

Зная, что я увижу Мику (а он увидит меня), я прибежала домой пораньше, чтобы переодеться, помыться, побриться и нарядиться во что-то более соблазнительное. Я надеялась, что все-таки увижу его не только в объективе камеры. Я выбрала игривую юбочку, которая откроет мои длинные ноги, и свободную блузку с большим вырезом, чтобы продемонстрировать декольте. Я примерила туфли на каблуках с ремешком сзади, которые позволили бы мне стать вровень с Микой, но, подумав, как много придется ходить, остановила выбор на сандалиях в римском стиле. Когда я занялась макияжем, ворвался Зайон и спросил, может ли он воспользоваться моей тушью.

Ни Зайон, ни я не хотели сидеть на разогреве, где выступала никому не известная группа, поэтому мы явились гораздо позже официального начала мероприятия. Снаружи никто не стоял в очереди и не толпился у дверей. Мощная, но приглушенная музыка пульсировала за стенами. Я скорее чувствовала ее, чем слышала. Если судить по окнам, здание казалось пугающе пустым. Человек за окошком без труда нашел наши имена и протянул мне конверт с надписью «Уайлдер», сделанной острыми черными буквами.

Я заглянула внутрь, чтобы удостовериться: там лежат пропуска за сцену и пропуск для прессы.

– Ну что, круто?

Мы протянули билеты еще одному крупному мужчине, который сидел на табурете уже внутри. Он просмотрел их и вернул. Еще один проверяющий заставил меня открыть сумку, чтобы проверить, нет ли у меня камеры, но я показала ему пропуск для прессы.

Он ткнул пальцем на пластиковый пакетик с печеньем.

– На концерт нельзя проносить еду. – Он указал на мусорное ведро. – Еду можно купить внутри.

Вид у него был скучающий, как будто он читал давно заученный текст. Глаза на меня он не поднимал.

– Это еда на случай экстренной необходимости. Я диабетик первого типа, – сказала я так мило, как только могла.

Он посмотрел на меня, и я поняла, что он впервые увидел во мне человека. Он махнул головой в сторону коридора с равнодушным видом:

– Проходите.

– Спасибо, – крикнула я, отойдя на безопасное расстояние, в то время как Зайон подталкивал меня вперед.

По коридору слонялись люди с крошечными прозрачными стаканчиками пива или вина. Мы нашли главный вход, снова показали билеты и очутились в другом мире.

Прежде всего меня поразила подвижность толпы. У нас на билетах были указаны места, но никто не сидел. Некоторые стояли в проходах, не заходя и не выходя, а просто танцевали. Мы нашли наши места в первых рядах и пошли занимать их. Я рухнула на свое и практически выпала обратно. Сиденье было сломано и остановилось в двух дюймах от земли. Я вскочила. Зайон сделал то же самое и пожаловался, что его место кривое.

Я хотела поставить сумку на пол, но моя нога прилипла к какому-то сиропообразному клею. Я повесила ее наискосок, на другой бок, где не было камеры, и тут же захотела есть. Вечер обещал стать куда более изматывающим, чем концерт Иден Синклер.

В зале было темно, но сцену крест-накрест освещали прожекторы. Музыка, лившаяся из динамиков, звучала плохо. Хромала либо звуковая система, либо сама группа. Глаза вокалиста закрывала огромная черная челка, и он пел, расплющив рот о микрофон, так что слова сливались в непонятный гул. Периодически он подпрыгивал и подергивался, движения его были угловатыми. Другие члены команды были сосредоточены на своем так называемом искусстве. Я не могла различить какую бы то ни было мелодию.

Когда эти звуки резко прекратились и публика захлопала, вокалист объявил, что у них осталась одна песня. Должно быть, он произнес название или что-то еще, что позволило настроить людей на нужный лад, ведь следующую песню они начали под гул толпы. Прослушав пару тактов, я поняла, что песня кажется смутно знакомой.

– Что это? – прокричала я на ухо Зайону.

Он потянулся в задний карман и достал наши билеты.

– «Алкион»?

Я точно где-то слышала эту песню. В живом исполнении она звучала ужасно, и я задумалась, вся ли их музыка звучит в студии лучше. От группы Мики я многого не ждала.