Сумасшедший домик в деревне

— Вы говорили об убийстве? — спросил Глухов, одетый в костюм и церемонную белую рубашку. — Или я чего-то не понял?

— Вы все правильно поняли, — кивнул Никифоров, взявший на себя ответственность вести переговоры. — Мы подозреваем вас в убийстве Людмилы и Максима Анохиных. И обвиняем в покушении на их родственницу, присутствующую здесь.

— Анохины выехали из страны! — недоверчиво возразил Глухов, положив на стол руки. — Какое убийство?

— Преднамеренное. Их тела нашли в деревне Демьяновка, в брошенном доме. Анохиных привязали к стульям и надели на голову по пакету. Они задохнулись, Владимир Сергеевич.

— Господи, боже мой! — воскликнула его жена и схватилась за сердце.

— Какая Демьяновка? — нахмурился Глухов. — Что это за место такое?

— Будто вы никогда не слышали! — решил схитрить Костя Бунимович.

— Никогда, — отрезал Глухов и повернулся к Никифорову:

— Знаете, что? Все это какое-то ужасное недоразумение. Мы хотим встретиться со следователем.

— Не возражаю, — немедленно согласился тот. — Решили сразу в тюрьму — милости просим.

— Подожди, Володя! — всполохнулась его жена. И шепотом спросила:

— А что, если… Петя и Митя?..

— Да вы что, Екатерина Ивановна?! — не поверила Ирочка. — Подозреваете собственных детей в убийстве?!

— В последний раз они были очень, очень испуганы, — ответила та белыми губами.

— Конечно, испуганы! — зло воскликнула Ирочка. — Им разонравилась ваша игра в мстителей! Ленка должна была все сама расхлебывать!

— Мы приняли решение на семейном совете, — напомнил Владимир Сергеевич.

— Это вы приняли решение! — распалилась Ирочка. — Вы лично. Все остальные находятся под вашим влиянием! Вы всю семью в страхе держите! Тоже мне — диктатор! А я больше в этом не участвую.

— Ты должна была сказать, что смотришь на вещи именно так.

— Кто бы стал меня слушать? Я всего лишь невестка, дурочка, у которой отсутствие мозгов компенсировалось буйным ростом волос. Думаете, я не слышала, что вы обо мне говорите?

— Ну хватит, — неожиданно вмешался Никифоров. — Прекратите семейную ссору. Давайте разбираться.

Они начали разбираться, и картина прояснилась довольно скоро.

Муж Ларисы Запольской оставил жене целое состояние — коллекцию редчайших ювелирных украшений, которая после ее смерти должна была перейти к дочери, Леночке Гордеевой. Она была замужем за бизнесменом Алешей Гордеевым. Это он сам называл себя бизнесменом, хотя на деле был не более чем прожигателем жизни. Когда теща заболела и пошла по врачам, он впервые задумался о том, какую выгоду сулит ему ее кончина. И однажды подслушал ее разговор с близкой подругой. Лариса призналась, что безнадежно больна, протянет не больше года и подумывает о том, чтобы написать справедливое завещание. Что она подразумевала под словом «справедливое», Алеша не стал выяснять. Он совершенно точно знал, что его имя в исторический документ вписано не будет.

Кто и как навел его на Анохиных, Алеша так и не рассказал. Друзья шепнули ему, что в подмосковной клинике есть гуманные врачи, которые за определенную плату могут избавить безнадежного больного от страданий. Алеша полез в словарь и посмотрел, что значит слово «эвтаназия» — умерщвление неизлечимого больного с целью облегчить его страдания.

Он заплатил докторам не слишком большую сумму в качестве аванса и должен был выплатить еще столько же после того, как завещание вступит в силу. А потом… Потом, когда теща отправилась на тот свет, Алеша внезапно запил, разнюнился и выложил все собственной жене Леночке. Та пришла в ужас. Она навсегда изгнала Алешу из дому, собрала родственников и все им рассказала.

Обращаться в милицию не имело смысла — Алеша подался в бега, а тело Ларисы кремировали, экспертизу не провести, и главного свидетеля тоже нет. Единственное, что осталось в распоряжении родственников — имена врачей и туманные слова Алеши, что обращаться по щекотливому вопросу следует в регистратуру.

— Мы решили раздобыть доказательства. Сделать очередной «заказ» и поглядеть, как все это работает, — сказала Екатерина Ивановна.

— И еще мы хотели отомстить, — заявил ее супруг. — Напугать. Чтобы они прочувствовали, чем занимаются. Какой пакостью.

— В Нидерландах приняли закон, — срывающимся голосом сказала Полина, которая не так давно читала статью в медицинском журнале, найденном у Люды на даче. — Эвтаназию там официально разрешили.

— С согласия больного, находящегося в здравом уме, и твердой памяти, — проявил осведомленность Глухов. — А не по желанию алчного зятя. Большая разница!

— Становятся понятными некоторые вещи, а некоторые еще больше запутываются, — пробормотал Никифоров. — Когда Полина сказала, что работает в регистратуре, да еще является ближайшей родственницей Анохиной, вы решили, что именно с нее начинается процесс.., умерщвления?

Екатерина Ивановна кивнула.

— А зачем вы отвезли ее за тридевять земель и засунули в морг?

— Петя, мой муж, когда-то там работал, — неожиданно вмешалась Ирочка. — Вас просто хотели напугать.

— Напугали, — призналась Полина, дрожа как в лихорадке. — У вас все очень классно получилось.