Сумасшедший профессор

Естественно, как настоящий ученый профессор не мог не зайти с другого бока и не попробовать экстраполировать кривую в область низких температур. Возвращаясь к исходной точке — борщ готовится три часа при ста градусах, сколько он будет готовиться при нуле? Тут в дело вступает высшая математика, так как на ноль делить нельзя; профессор вывел довольно сложную аппроксимирующую нелинейную функцию, которая дала результат равный примерно полугоду. Профессор с энтузиазмом загрузил девятилитровую кастрюлю со всеми ингредиентами в термостат и торжественно завел таймер. Закавыка вышла с овощами — их предстояло закладывать только через пять месяцев, логика требовала, чтобы они были нарезаны и приготовлены для закладки в день запуска таймера, а здравый смысл — в день закладки. Тут у нас с профессором вышел некоторый спор — он отстаивал путь логики, я упирал на здравый смысл. В итоге мы положили овощи сразу, тем более, что они уже были готовы. Встал еще вопрос с солью — его решили тем же способом. Термостат был торжественно закрыт, для надежности я повесил на него еще один замок.

Ждать обеда предстояло очень долго, так что я предложил профессору хотя бы попить чайку. Увы, в чем профессора не упрекнуть, так это в непоследовательности — он сыпанул три чайные ложки чая в заварочный чайник, залил холодной водой и поставил в холодильник. По его расчетам на приготовление древнего ароматного напитка должно было уйти недель восемь. Я вздохнул и, сказав, что мне нужно навестить больную тетушку, малодушно удрал. Пошел в кафе — но и там мне не повезло, так как туда же заявился профессор Левандовский с о своей женой — бывшей женой профессора Грубова. Левандовский прилип ко мне, пытаясь вызнать, над чем сейчас работает Грубов. Тот прекрасно знал нрав своего конкурента и заранее приготовил для него несколько перспективных направлений исследования — я скормил ему одну из них, про криогенное столярное дело. Мечта всех столяров — чтобы рамы, косяки, паркет и прочие деревянные изделия не делать руками, а выращивать в готовом виде. Теоретически это возможно — если ввести дерево в состояние сверхпроводимости и пропускать через него ток нужной формы, но на практике встает такое затруднение, что при температуре жидкого гелия ни одно дерево не растет. Профессор Грубов бился над этой задачей в прошлом месяце, приспособив под оранжерею мой двухкамерный холодильник и доведя температуру в морозильной камере до минус двухсот семидесяти двух с половиной. Перепробовал все, от хлореллы до эвкалипта, но увы — безрезультатно. Он в итоге утешился тем, что отрицательный результат — тоже результат. Еще больше он утешился, когда узнал, как воодушевился этой идеей Левандовский — тем более, что тот сейчас жил в бывшей квартире Грубова, и там холодильник имел только одну камеру.

Утром следующего дня меня разбудил хруст — профессор лопал спагетти прямо из пачки. Я предложил ему их хотя бы посолить, на что профессор сказал, что сделал это еще вчера вечером. Я от завтрака отказался и пошел в то же самое кафе, в котором ужинал — правда тамошний завтрак мне совсем не понравился. Я даже подумал, не лучше ли подождать пару недель и дождаться, наконец, профессорский яичницы из пяти яиц — он вылил их на сковородку еще вчера и поставил в холодильник рядом с чаем. Хуже, наверное, не будет.

Глава 11. Ночная тишина

Профессор — человек крайне раздражительный и это тоже иногда имеет значение, если нужно двинуть прогресс в ту или иную сторону. Когда он поселился в моей двухкомнатной хрущевке, я отдал ему в полное распоряжение большую комнату, а сам поселился в спальне. Для опытов и размышлений нужна куда большая площадь, чем просто для жизни — это было едва ли не первым, что я понял.

Проблема обнаружились в том, что для посещения ванной и туалета мне приходилось проходить через комнату, в которой размышлял профессор. Мое появление его обычно сбивало с мысли — по его собственному выражению. Он пытался запретить мне это делать, но мои почки и мочевой пузырь оказались глухи к его требованиям. Он, кстати, поняв это — немало рассвирепел и даже собирался придумать что-то для того, чтобы организовать внешнее управление ими. Он пытался мне втолковать, что эти тупые внутренние органы не должны слишком много о себе мнить и если они решили, что их нужды важнее его размышлений — нужно жестко и на понятном им языке объяснить им всю глубину их заблуждений. Слава богу, я в кои-то веки проявил твердость и отстоял свои внутренности от его посягательств, хотя, видит бог, это было нелегко.

Однако проблема требовала решения. Перенос туалета в мою комнату не задался — нам не хватило труб, а спроектированный им прямой перенос не работал, как он сказал, поперек гравитации. Придать водо-фекальному пучку требуемую начальную скорость было плевым делом, но проблемы с его фокусировкой в приемном устройстве оказались нерешаемыми на нынешнем уровне развития человеческой цивилизации.