Сумеречные королевства

— Это еще не все. «Угольник» поручил мне встретиться с тобой, чтобы скоординировать наши действия.

— Превосходно. Тебе необходимо присутствовать на совете.

Сообщив свои новости, Аракнир уступил место Арбассену и Эхидиазе.

— Я принес с собой магию, — сказал цензор.

Его рука легла на плечо хореографа.

— Мы оба прибегли к тому влиянию, которым пользуемся среди магов, и сумели убедить затменников выбраться из тех щелей, в которые они забились. Сегодня, когда ты заключил союз с Оршалем, нам пора действовать сообща.

— Спасибо, друзья.

Малисен подтолкнул к нам кресло Амертины.

— Что касается меня, — заявил эльф, — то я взял на себя труд связаться с моими сородичами. Не скрою, Агон, у нас состоялся нелегкий разговор. Они не одобряют твоего союза с Оршалем, многие эльфы считали, что ты недостоин их помощи. Мне удалось встретиться с тремя кланами, проживающими на землях Рошронда. Они обратятся к магии времен года, чтобы собрать всех эльфов, прячущихся по лесам и холмам Ургемана.

— И что, эти эльфы придут?

— Конечно, нам не удалось собрать все кланы королевства, но многие услышали стоны и крики Танцоров, которых истребили в захваченных академиях. Эльфы хотят, чтобы жанренийские полуночники заплатили за свои преступления. Честно говоря, они будут сражаться за Танцоров, а не за тебя.

— Какое это имеет значение, лишь бы эльфы помогли нам ослабить противника.

— Вот и я так думаю.

Я еще раз нежно взглянул на своих друзей, и они поняли, как я счастлив их видеть, как мне важна их поддержка.

— Не будем терять времени даром, — сказал я. — Необходимо подготовить помещение собора к совету. А сейчас я хочу, чтобы вы встретились с Оршалем и сопровождающими меня рыцарями. Этим вечером мы отпразднуем наше воссоединение.

После этих слов я повернулся к Эхидиазе:

— Можно тебя на минутку?

Арбассен предложил своим спутникам сесть в лодку, и вместе с Амертиной они поплыли к выходу из собора.

Эхидиаза стояла рядом со мной, сложив руки на груди. Как я мечтал об этой встрече наедине, и вот, когда она состоялась, все слова застряли у меня в горле.

— Барон, маг и аккордник, — внезапно сказала она. — А все такой же робкий.

Она замолчала, и на ее губах появилась тень улыбки.

— Ребенок, ты так и останешься ребенком, подхваченным вихрем истории. Хотя твой взгляд изменился. Да, он стал тверже, суровее.

— А твой взгляд, Эхидиаза? Что случилось с твоими глазами?

— Я не собираюсь об этом говорить.

— И где твои Танцоры? — настаивал я.

— Я больше не ношу их в волосах.

В полном молчании мы сделали несколько шагов.

— Во всем виноват Лерсшвен, не правда ли?

— Да… Он пришел, ночью…

Ее голос сорвался, охваченная воспоминаниями, она отвела глаза.

— Я не знал, извини. — Я накрыл ее руку своей.

Эхидиаза оттолкнула меня, но как-то нерешительно.

— Не трогай меня. С той самой ночи ко мне не прикасался ни один человек.

Она поправила ткань портьеры, потревоженную ветром.

— Тень с тобой?

— Нет. Хочешь поговорить с ней?

— Это ты хочешь с ней поговорить. Я вижу, как твоя рука ищет ножны. Ты хотел бы, чтобы она помогла тебе, не так ли? Чтобы прошептала несколько слов в утешение…

— Не будь циничной.

— У меня даже на это нет сил.

Мы оказались у хоругви, женщина провела ладонью по ткани.

— У твоего отца был отменный вкус, он умел ценить красивые вещи. Хотелось бы мне с ним встретиться.

— Почему ты заговорила о нем?

— Я не знаю. Наверное, просто для того, чтоб поддержать разговор.

— Послушай. Я не могу видеть тебя такой, не желаю мириться с тем, что Лерсшвен уничтожил ту женщину, которая встретила меня в «Искре», я…

— Прекрати, все бесполезно.

— Нет, слушай меня, черт побери! Я могу тебе помочь, ты это понимаешь? С помощью Аккордов у меня есть шанс стереть эту ночь из твоей памяти.

Она не ответила, а лишь приподняла волосы, чтобы продемонстрировать хрупкую шею.

— А это? Это ты тоже сотрешь?

Безобразные шрамы шли по всему горлу Эхидиазы.

— Они вытащили меня на улицу, избивая кнутами, — выдохнула она. — Ты даже представить себе не можешь, как я страдала, ты не вздрагиваешь каждый раз, когда закрываются твои глаза.

— Но разве это мешает мне играть на цистре? Я не собираюсь стирать шрамы с твоей кожи, я собираюсь уничтожить лишь те раны, что исковеркали твое сознание. Ты не можешь отказаться.

Эхидиаза повернулась ко мне спиной, чтобы скрыть слезы, струящиеся по щекам.

— Как ты смеешь предлагать мне подобное? Зачем даришь надежду?

Ее плечи дрожали. Нас разделила стена молчания, наконец моя собеседница удостоила меня взгляда покрасневших глаз.

— Если у тебя не получится, я никогда тебе этого не прощу, — прошептала она.

— Я постараюсь, чтобы этого не случилось. Сегодня ночью ты станешь свободной.

Мы больше не произнесли ни слова и в полной тишине дождались лодки, которой управлял прибывший за мной Тобальд.