Сумеречный город

Эрин весь осунулся и теперь казался совсем слабым.

– Где мы? – спросил я.

– Не знаю. Какой-то городок. Быть может, за границей Восточных Земель.

– Ты знаешь этот дом?

– Да.

– Кто в нем живет?

– Я.

– Ты?

– Вместе с Юной. Здесь живет наша семья.

Эрин толкнул дверь. Она беззвучно отворилась.

Мы вошли в небольшой, уставленный деревянной мебелью зал. Справа начиналась лестница на второй этаж. Оконные рамы были украшены резьбой. На подоконниках стояли горшки с серыми цветами.

На дальнем конце зала за обеденным столом сидела семья. Они о чем-то говорили, но я не слышал их голосов. Все оставалось беззвучным.

Присмотревшись к мужчине, к его лицевым сигвам, я понял, что это действительно сын каменщика, наследник рода Торгорда. Только крепче, сильнее. Он что-то с улыбкой выговаривал примостившемуся у него на коленях ребенку. Рядом сидели еще трое детишек и красивая женщина с длинными вьющимися волосами.

Юна.

– Это жизнь, которую я так и не обрел, – с болью прошептал Эрин. – Мир, которого у меня не было. И не будет.

Звуки его голоса обрели привычную силу. Мгла больше не поглощала их, лишь отчасти размывала, будто я слышал отчетливое эхо. При этом все остальное вокруг оставалось немым.

– Тебе не понять, хангол. Ты же у нас вольный путешественник. Ты бы не испугался, как я. Не предал бы свою судьбу.

Я нахмурился, но не стал разубеждать Эрина.

– Видишь меня там, за столом? Это настоящий я. Никакой оруны, никакого наследника рода Торгорда. Простой хозяин подворья. Счастливый. Со своей суетой и своими проблемами, но счастливый.

Эрин сделал несколько глотков хмеля.

– Ты сюда часто приходишь?

– Не так часто, как хотелось бы… Среди этих сумеречных видений мне лучше, чем в доме отца. Лучше, чем в его хмельном погребе.

Эрин присел на табурет возле стены и теперь смотрел, как обедает его семья.

Они нас не видели. Беззвучно говорили, смеялись. Дети щипали друг друга под столом, тянулись ложками к глиняному горшку.

Из комнаты слева вышел пес – луговая лечавка, в холке не выше моих колен. Он махал полупрозрачным хвостом, склонял мордочку, принюхивался, будто заметив наше появление. Переступал лапами и, должно быть, скулил. Порой мне даже казалось, что он смотрит прямиком на меня.

По лестнице на второй этаж неспешно поднимался кот. Обвивал хвостом деревянные балясины, терся об них.

Я осматривал дом и удивлялся тому, что деталей становится все больше. Я уже привык к бесцветности этого мира и, пожалуй, скоро посчитал бы его настоящим. Тут постепенно забываешь о существовании красок и звуков. Начинаешь думать, что все таким и должно быть.

Уютно, тихо. Ни тревог, ни опасностей. За окнами я разглядел поле и высокие скирды. Теперь были видны даже занавески – легкие, кружевные. Проступили щели в деревянном полу. Мир стал законченным, правдоподобным.

Эрин, чуть покачиваясь на табурете, наблюдал за ним.

Юна обнимала мужа, что-то шептала ему на ухо. Потом смеялась. Легкое платье с цветочными узорами казалось невесомым. Я смотрел на ее сандалии, видел ремни, застежки и не переставал удивляться тому, с каким вниманием мгла прорисовывает образы, делает их осязаемыми.

Взглянул на Эрина. Он все так же раскачивался. Делал все новые глотки хмеля. И плакал.

Этот созданный из тумана мир был мне чужд, но странным образом увлек, убаюкал меня. Не хотелось и думать о том, что сейчас испытывает сын каменщика. Мне стало его жаль.

Юна встала из-за стола. Потрепав короткие волосы одного из мальчишек, направилась в нашу сторону, к лестнице на второй этаж. Остановилась, чтобы погладить кота… И тут Эрин вскочил.

Табурет, на котором он сидел, упал.

Я не сразу понял, что происходит. А когда понял, было поздно.

Эрин в несколько шагов подбежал к Юне. Женщина беззвучно вскрикнула от испуга и боли: невидимый противник обхватил ее сзади и сдавил горло. Кошка, распушив хвост, убежала вверх по лестнице.

Сумеречная семья видела, как их мать сражается с пустотой. Муж и дети вскочили из-за стола, но так и остались на месте, не в силах помочь Юне. Их черты задрожали, поблекли. Теперь это были сотканные из тумана неподвижные изваяния. Они умирали, развеивались, как и все, что сейчас находилось в отдалении от нас с Эрином.

Сын каменщика выхватил из-под плаща однотрубочный лаэрный самострел. Из-за плеча Юны направил его на меня.

– Что ты делаешь? – Я вытянул вперед руки, будто так мог успокоить Эрина.

– Что? Что?! Тогда я струсил. Остался. Проклятая оруна! Теперь этого не повторится. Мне жаль… Жаль, что ты… Но по-другому не получится.

Эрин пятился к открытой двери.

– Я же говорю, туман – не такая уж плохая штука. В нем можно найти то, что потерял. Только взамен нужно что-то оставить. Нет! – закричал Эрин, заметив, что я опустил руки к поясу и встал боком, в исходную позицию для махового удара мечом. – Даже не думай! Я не промахнусь.

– Ты… хочешь забрать Юну?

– Да, хангол. Ты молодец. Соображаешь, если чуточку подумаешь.

– Ты сошел с ума.