Сумерки

На зеленом диване с подавленными пружинами сидел Сергей. У его бока, забравшись с ногами, прижался Димка — вместе рассматривали какую-то книгу.

— Здорово вам, — громко сказал Витька, протискиваясь мимо стола.

Сергей встал, бросил на него строгий взгляд из-под выпуклых очков — черный костюм, белая рубашка, вечный галстук. И как он терпит его?

— Приветствую, — Сергей улыбнулся, протянул руку, но пожатия не получилось — в руке у Витька качалась бутылка.

Витька поставил ее на стол и тогда пожали руки. Ладонь Сергея не твердая, но какая-то строгая, напористая. Витька жал ее крепко, с неудобством чувствуя, что рука у него потная, скользкая, и Сергею может быть неприятно.

— Дя Сежжа… — проговорил с дивана Димка.

— Ты иди, иди, уроки, небось, еще не делал. — Витька протянул руку, пригладил торчащие на белобрысом затылке волосы. Димка отпрянул — не любил отца пьяного, да и ласк тоже, вышел из того возраста.

— Верно, Дмитрий, уроки делать нужно, — добавил Сергей, блестя очками. В каждом стекле отражался перевернутый потолок с яркой лампочкой на длинном шнуре.

Димка слез с дивана и неохотно, медленно вышел с книгой под мышкой. Они сели. Витька откинулся на спинку, вытянул ноги. Тело охватила мягкая истома, оно было чужим и влажным, пот стекал за воротник и неприятно полз по спине. В комнате было душно, или это только ему, переполненному винными испарениями, не хватало воздуха? Сергей сидел боком к нему, повернув голову. Строго смотрел очками, но Витька знал, что строгость — из-за выпуклых блестящих стекол, а глаза под ними, неестественно увеличенные, вовсе не строгие, а какие-то жалостливые.

— Сейчас Томка накроет… ужинать. — Витька почувствовал, что язык опять порывается заплетаться, и сильно тряхнул головой.

— Все пьешь, Виктор, — задумчиво сказал Сергей. Зачем? Всю-то никогда не выпьешь…

— А затем, — с неожиданной злостью ответил Витька. Даже кулаки, лежащие на коленях, сжались. — Все вы учить любите ты, Томка, другие… А давай разберемся. Хорошо, брошу. Я вот два месяца не пил — точка. В голове пусто, звенит, в животе пусто, и делать ничего не хочется. Да и делать-то нечего.

— Работай. — Сергей пристально смотрел на него. Впрочем, пристально — это тоже из-за очков; и глазами водил, и моргал, как все, только за стеклами плохо видно.

— А я не работаю?! — взвился Витька, даже от диванной спинки отлепился, подался вперед и говорил словно бы не с Сергеем, а кем-то невидимым, осуждающим. — Восемь часов как отдай. Ладно. Домой прихожу — и что? Спать прикажете заваливаться или прыгать до потолка? Я вот два месяца этих все из угла в угол ходил. Как прихожу домой, так начинаю ходить. Хожу, хожу, и тошно так делается — хоть впору завой. Тут все дерет, — он постучал себя по впалой груди, рванул верхнюю пуговицу рубашки, потому что давила. — Вот и давайте разберемся, — продолжал он. — Мне что, всю жизнь углы в квартире мерить, а? Как ты думаешь?

— Работу тебе надо настоящую подыскать, по душе. Сергей большим пальцем пригладил маленькие, черные, аккуратные усики.

— Во! В точку попал! — восхитился Витька, стукнул кулаком себя по колену, отрывисто хохотнул. — По душе! Ну, а ежели нет ничего по моей душе? Ежели я ничего не хочу? Кто подскажет, чего мне хотеть? Ты? Томка?.. Так это будут ваши хотенья, а не мои. Вот и выходит — я виноват, что такой уродился?

— Ну, это ты врешь, — уверенно сказал Сергей. — Так уж ничего и не хочешь? Быть того не может. Не бывает так, чтобы человек ничего не хотел.

— А вот я не хочу, — пьяно упрямился Витька, потом вдруг утихомирился, добавил: — Хочу, конечно, тоже кое-чего…

— А, вот видишь. Так занимайся тем, чего хочешь, улыбнулся Сергей.

— Но в том-то и дело, старик, — с внезапной тоской протянул Витька, — что мои хотенья завсегда почему-то связаны с выпивкой… Вот, к примеру, хочу я с друзьями посидеть, поговорить. Понятно? Понятно. Но ты же их знаешь, Леху, Коляма. Вместе ж учились…

— Кольку знаю, — сказал Сергей. — Черный, тощий. Правда, давно не видел. А Леху… — Он медленно покачал головой. — Нет, не помню.

— Здоровый такой, рыжий… Он в пятом классе у нас появился, второгодник. Ну, помнишь?

— А-а… — неопределенно протянул Сергей.

— Еще в нашей компашке один, наверное, тоже его видел. Он все у на рынке у киска трется, сотняжки сшибает. Одноногий. Раньше же все у магазина собирались, а теперь к коммерческому киоску переехали — и легче там зашибить, да и работает круглосуточно. Да, к чему это я… — Витька заразился непонятной какой-то энергией, словно хотел что-то доказать то ли Сергею, то ли себе. Движения и слова стали отрывистые, резкие. — А!.. Значит, хочу посидеть с ними. А что делать четверым мужикам, когда вместе? Пить! Вот и выпиваем. И прихожу домой пьяный. Не то, чтобы на рогах. Так я редко. А вот как сегодня… А Томка недовольна. Ругается, злится. Пьяница, говорит. Так что мне теперь — от друзей отказаться? Или вот, скажем… — он воровато оглянулся на дверь, понизил голос, — хочу я с Зойкой поваляться. Продавщицей у нас в «Гастрономе» работает. Ладная деваха, заманчивая…