Сумерки

И лишь на улице, когда обдуло ветерком и пригрело по-весеннему ярким солнцем, Витька подумал о Тамаре. Как сказать, что его опять выгнали, и что придумать на вопрос: почему? Правду, учитывая вчерашнюю ложь, говорить нельзя. А что тут придумаешь? Деньги-то надо приносить домой дважды в месяц… И так ему не хотелось идти домой, что хоть куда угодно, только не домой. Он шел, и яркое весеннее небо казалось черным, как ночью, и солнце приклеилось к нему, точно пластырь. Ноги сами вели его на соседнюю улицу, где в ряду покосившихся, ветхих домишек стояла такая же покосившаяся Лехина хата. Только бы Леха был дома…

5

Солнце давно уже село, густели сумерки. Ветра не было, поэтому внизу под горой, где лежал город и катила река, вместо привычного скопища крыш и труб расстилалась белесая, медленно темнеющая дымка — то ли туман, то ли стоящий в безветрии дым из бесчисленных труб частного сектора.

Тротуар под ногами качался, как лодка в бурную погоду, и приходилось попадать в такт этой качке, чтобы не растянуться посреди улицы. Звенящая с утра пустота в голове стихла и заполнилась, но не чем-то конкретным, а неопределенным, вязким, до ужаса уютным и привычным. Воздух был свеж, залезал под рубашку, но куртку Витька не застегивал, только все время хватался за карман, из которого снова торчала непочатая бутылка «Московской». «На дорожку», — сказал Леха, заталкивая бутылку в карман. И что это он каждый день расщедрился на такие подарки? Вчера на дорожку, сегодня на дорожку? Приятной и непривычной была эта щедрость прежде всегда безденежного друга, но думать ни о чем не хотелось.

По лестнице взбирался с трудом, ступеньки путались под ногами и норовили скинуть вниз, к тому же было темно лампочка не горела вторую неделю. Ввернуть некому, что ли? Витька наваливался на перила, карабкался сперва по ним вверх рукой, а затем поднимал на очередную ступеньку ноги и все непослушное тело. Бутылка стучала горлышком о прутья перил, и Витька боялся, что она разобьется, но сделать ничего не мог.

Попасть ключом в замочную скважину тоже оказалось нелегко. Витька попробовал сделать это с разбегу, ткнулся лбом и коленями в твердое дерево, осел на холодный кафель, но ключа не потерял. Пришлось вставать и подбираться к скважине исподволь, ощущая затылком из чуть приоткрытой двери любопытный взгляд старушенции Ольги Михайловны.

— Так… — сказала Тамара, стоя посреди коридора, пока Витька захлопывал дверь. — А сегодня у кого день рождения был?

Тон ее не то чтобы не предвещал ничего доброго — вчера они помирились, он совершенно ее успокоил, — но был с каким-то неприятным оттенком.

— П-похмелялись… — пробормотал Витька первое, что пришло в голову, скинул полуботинки и запутался в рукавах куртки — бутылка тянула вниз. — П-п-после вчерашнего п-п-пх… — Он запутался в букве «п» так же, как в куртке.

— Красив, — вздохнула Тамара, помогла снять куртку, повесила, вытащила из кармана бутылку. Разглядела на свет зеленоватую этикетку — «Московская». — Богатый, — протянула она. — Это ж в киоске тысяч пять стоит. Значит, водочку попиваем, а дома денег на молоко нет.

— Подарили, — Витька встряхнулся, немного приходя в себя.

— Станет твоя заведующая такие подарки делать, недоверчиво возразила Тамара, но с другой стороны, крыть ей было нечем — утром Витька ушел с сотней в кармане. — Аванс, что ли, дали?

— Аванс послезавтра, как всегда.

Витька с шумом выдохнул, заполнив коридор тягучим водочным перегаром, словно дымом.

Из комнаты высунулся белобрысый Димка — глаза радостно светились — и зашепелявил что-то малопонятное.

— А у нссс дя Сежжа… — только и разобрал Витька.

У Димки был врожденный дефект речи, ни одно слово не мог правильно выговорить. Хотели даже в спецшколу определить Тамара не дала, умоляла, сколько раз и в райком и в районо бегала. Оставили в нормальной, и хотя задразнивали там Димку до смерти — мальчишки есть мальчишки, — но Тамара была довольна, и Димка доволен, и даже Витька — спецшколы нам еще не хватало! Заканчивал Димка пятый класс, учился хорошо, хотя спрашивали только по письменным — куда ему устные отвечать…

— Сергей там тебя дожидается, — Тамара кивнула на комнату и голос ее перестал быть неприятным. Сергея, единственного из друзей Витьки, она любила и всегда принимала — он не пил.

— Угу, — хмыкнул Витька, вставая на колени и шарясь под стойкой для обуви. — Куда вечно шлепанцы деваются?

— Да вот они, справа, горе ты мое, — вздохнула Тамара, помогла встать, подала тапочки. — Поговорить он с тобой о чем-то хочет. Ты бы хоть умылся.

— Поговорим… Ты водку-то давай. Как раз вовремя, сейчас мы ее с ним… А ты бы пока на стол собрала…

— Хватит тебе, — не давала Тамара бутылку, прятала за спину. — А Сергей и вовсе не пьет, как будто не знаешь?

— Томка, не дури. Гости! — Витька обхватил жену потными руками за плечи. — Гости же… неудобно без бутылки, — дышал ей в ухо вином. — То-омочка!..

— Да на… — сдалась, наконец, Тамара. — Залейся хоть вместе с обещаниями своими. — Отдала бутылку и сердито прошла на кухню.