Сумерки человечества

– Не, ты не думай, что тут только одни голубые собрались, – весело сказал зек, разглядывая мое лицо, на котором читалось желание как можно быстрее забыть все только что увиденное, – да и работы невпроворот, трофеев хватает. Только начальство намертво стоит на нежелании привозить баб с собой в казарму. А нашим мужикам если приспичит, то хоть на стенку лезь. Во и зачмыренных подставляют. Или таких как ты, больно гордых. Просто так нагибают, чтобы дальше не строили из себя очень важных. Не любят у нас всех, кто себя выше пацанов считает. Распальцовка здесь уже рулит, как и зеленые. Все только с Республики кормятся, а мы к ней ближе всех, поэтому и сами устанавливаем, кто и как. Вот это тебе тоже запомнить надо. Кстати, твоя койка. Здесь раньше Холь был, да какая-то гнида ему в пасть заряд дроби всадила. Быль Холь, да сплыл, – и сам заржал над своей плоской шуткой.

Мы остановились около двухъярусной кровати, на верхней койке которой спал, выставив грязные ноги с черными ногтями из-под кровати здоровый мужик с чертами лица напоминающих о выходцах с Кавказа, а на нижней, на которую татуированный и показал, лежала обутая в ботинок нога. Владелец конечности сидел на соседней койке, сверля меня наглым взором, ожидая праведного возмущения и всевозможного шума.

– Уберите, пожалуйста, ногу, – вежливо попросил я, даже не рассчитывая, что он согласится исполнить мою просьбу. Татуированный чуть сдвинулся в сторону, оставив нас вдвоем и не мешая перестреливаться взглядами.

– Молоденький, – сказал положивший на мою койку ногу зек с непонятной интонацией, – значит, новенький. Откуда вы только беретесь?

– Сухой, – суровым голосом сказал татуированный, – ты можешь не лезть ко всем подряд. Парень только пришел, ему освоится надо, а ты сразу лезешь. Может, он на деле покажет, что четкий пацан.

– Вась, – спокойно сказал Сухой, не сводя с меня взгляда и не убирая ноги с койки, – тебя сделали десятником потому что ты был шестеркой у Танка, но от этого в людях ты лучше разбираться не стал. Это не пацан, а так, гниль. Из него и человек никогда не получится. До нас с тобой ему никогда не дорасти. Ты еще освоится ему надо… Сразу таких убивать надо, чтобы не плодились зря. Нарожают уродов, а потом удивляются, откуда только дураки берутся.

Я мог выносить оскорбления от полковника и даже от этого десятника, потому что представлял, зачем это делаю, но вот от каждого встречного глотать всяческие унижения не собирался, особенно когда их вот так кидают тебе в лицо, уверенные в собственном превосходстве. Не отводя взгляд одним ударом ноги сшиб его конечность со своей кровати, так резко, что успел еще раз пнуть его чуть выше ботинка, когда нога коснулась пола. Вскочив как ужаленный, зек бросился на меня с кулаками, но вместо этого натолкнулся на руку татуированного, схватившего его широкой пятерней за лицо и с силой бросившего обратно на кровать.

– Тебе сказано заткнуться, значит берешь и запихиваешь свой язык куда подальше, – зло рявкнул татуированный, больше разозленный не тем, что на меня попытались напасть, а тем, что не послушались его указа, – еще раз начнешь понты качать, мигом окажешься у параши, за всей казармой подмывать будешь.

– Ты че, мне угрожаешь? – рявкнул зек, снова попытавшись подняться, но в этот раз вместо руки его остановил ствол пистолета, выхваченный из кобуры и сейчас оказавшийся всего в нескольких сантиметрах от его лба. Татуированный спокойно смотрел на Сухого сквозь мушку прицела, и даже я ни секунды не сомневался, стоит ему повести себя не так, пистолет выстрелит без всякого промедления, – Ради какого-то сопляка? Так получается?

– Получается, что ты очень много о себе думаешь, – четко выговорил татуированный, – если решаешь, будто можешь сам решать, что хочешь, и над тобой никого нет. Это не по понятиям и никому не понравится.

– Да ладно, в самом деле, – сразу пошел на попятную вчерашний зек, уткнувшись мордой в ствол пистолета и поняв, что его дело уже больше не проходит, – не надо же так серьезно ко всему относится. Мы уже не на зоне, да и ментов здесь нет, можно же чуть повеселиться. Не каждого новичка ведь так опекать будешь? Или решил заделаться в матери Терезы заделаться, грехи замаливать?

– Да плевал я на новеньких вместе взятых, – рявкнул татуированный, уводя пистолет, – ты должен следовать этой, как ее… – он затормозил, подбирая нужное слово, – субординации, что нам тут козлы из вояк поставили. И мне плевать, что она тебе не очень нравится. Зато меня совершенно устраивает.

– И хорошо, – согласился Сухой, одарив татуированного своей гаденькой улыбкой, – совершенно не стремлюсь облизывать козлов из Республики. Оставляю это дело тебе, ты в нем и так достиг совершенства. Не буду мешать.