Сумерки человечества

– Нет, какой-то дом на окраине, они боялись зомби не меньше нас. Нас несколько дней держали там, а потом нас снова повезли. Сказали, что, наконец, и мы принесем пользу. Я не видела, как нас везли, но куда привезли, я поняла хорошо. Никогда там не была, но здание узнала. Это вторая больница, а там…

– Ты уверена, что больница? – удивился я, – это ведь самое зараженное место!

Никто из военных, даже самые рисковые из отрядов мародеров не пытался чем-то поживиться в больницах. Конечно, там было полно полезных вещей, не говоря уж о запасах медикаментов и медицинских приборах, которые там можно найти. И все равно туда не лезли, нутром ощущая смертоносную опасность, исходящую оттуда. Даже просто проезжая мимо, люди закрывались в машинах и закрывали за собой люки, ощетинившись стволами, выставленными в бойницы. Любая больница – эпицентр заражение номер один. Именно там проявлялись первые вспышки массовых заражений, именно оттуда вылезали первые мутанты. Множество укушенных, десятки пациентов, совершенно беззащитных, невооруженный персонал, разбегающийся в панике, когда в морге вставали первые зомби. Никто не пытался даже сосчитать, сколько мертвецов вылезает из окон и дверей, когда к ним подходят люди. В изодранных халатах, в больничных пижамах, окровавленные, изуродованные, наевшиеся в моргах человеческого мяса, быстрые и смертоносные, мертвецы, казалось, мгновенно заполняли коридоры, отсекая все пути отхода. Никто не мог там выжить, любой человек обречен на мучительную смерть.

– Да, уверена, – сказала Лаванда, даже кивнув головой для убедительности, – сколько раз мимо проезжала. И там не было этих жутких зомби, только люди, много людей. И все такие же, как и те, кто нас привез. У них там что-то вроде общей тусы, если понимаешь. И из других городов там есть, – она всхлипнула, – моего брата купил гастарбайтер из Подмосковья. Сказал, на торфяниках нужны сильные руки. У них там вроде как разработки собираются начинать, скупают тех, кто посильнее.

Я в сердцах сплюнул. Дожили, что называется. Добегались с правами приезжих. И что теперь? Хоть один из них сказал спасибо той стране, в которой работал? Ни один не соизволил. А вот теперь банды, что сколачивают уцелевшие, сами заставляют русских на них пахать. Сами их сюда привели. Лаванда тем временем продолжала, с трудом сохраняя спокойствие, каждая фраза давалась ей с трудом.

– Нас выставили на продажу. Там у них помост есть деревянный, вроде сцены, они туда выводят всех, кого продают…

– Прямо на улице? – удивился я, вспоминая хлипкий забор с большими прорехами вдоль территории больницы. Там даже не мутант, там простой зомби проберется без особых причин. Да и у военных над городом иногда вертолеты разведку проводят. Редко правда, топливо экономят, но все же стараются держаться в курсе перемещений основных стай зомби.

– Нет, на улице они ваших вертолетов бояться, у них все внутри, а машины снаружи они какой-то сеткой закрывают, чтобы видно не было, – Лаванду сейчас мучили совсем другие воспоминания, которые теперь лезли из памяти, – нас в небольшом помещении продавали, как животных. Только девушек, ребят в другом месте. А здесь… Они это называли «эскорт-рынком»… Я… они ведь…

– Не надо, – остановил я ее, – не вспоминай это, забудь, будто и не было.

– Там и Павел был, – со слезами сказала она, вцепившись мне в руку как в последнюю опору, – он там был… Покупал… И меня увидел. Я думала, что все, кончится весь этот ад. А он сказал, что… – она заплакала, не в силах больше сдерживаться, – что пользованная ему уже не нужна.

– Сволочь, – вырвалось у меня между зубов, – и в огне не горит, и в воде не тонет. Он там ведь еще? Или, как и другие, просто на торговлю приезжал?

– Не знаю, – она говорила сквозь слезы, – на правах хозяина покупал, со скидкой.

– Молодой человек, – нянечка все же возмутилась, – перестаньте мучить девочку, она же не железная, как ни как. Видите, она даже говорит с трудом.

– Хорошо, я сейчас уйду, – бросил через плечо, – Лав, слушай, все, что ты сейчас сказала, просто очень важно. Важнее просто некуда. И я никогда не забуду ни того, что ты сказала, ни тебя саму. Поправляйся и будь здоровой.

Я пулей выскочил из помещения, думая только о том, как бы быстрее добраться до лейтенанта. Возможно, другие бандиты тоже знали об этом месте, где продавали и покупали рабов, но я в этом все же сомневался. В основном такие дела ведутся через верхи группировок, рядовые члены редко когда точно представляют, что происходит. Информация, что сейчас у меня была, походила на бомбу, о которой все знают. И, вроде, не опасно, но и забывать о ней тоже нельзя. Всех тщательно опросят уже на территории полигонов, а некоторым даже светит «с пристрастием», как выражались аккуратисты, пытающиеся не запятнать себя словом «пытки». Только пока до этого дойдет, может пройти несколько дней.