Сумерки памяти(СИ)

- Нет, ты просто не видел того, что посчастливилось подсмотреть мне, иначе бы ты так не говорил. Я уверена, что, сколько бы жизней я ни вспомнила, в них во всех мы были с тобой вместе, и связывали нас узы отнюдь не простой "земной" увлеченности друг другом. Здесь были и твои "высшие устремления", и самоотдача, и, конечно, ревность, но даже она была там чем-то большим, чем простая собственническая эмоция, хотя я еще не могу точно сказать, чем именно.

Он молчал, и я решила продолжить свою мысль:

- И кроме всего прочего, нельзя забывать о том, что мы всегда были женаты. А браки, как известно, свершаются на небесах. Так что, говорить о совсем уж приземленных отношениях здесь не стоит.

- Вряд ли, - он отбросил от себя сухую травинку и сорвал какой-то увядший цветок, - я не думаю, что мы были столь постоянны в своих привязанностях. Наверняка, у тебя где-то и когда-то был другой муж, а у меня какая-нибудь жена.

- Нет, я не могу даже думать об этом. Я все-таки слишком ревнива.

- Неужели больше чем я? - рассмеялся он.

- Ну нет! С тобой вряд ли кто-то сможет сравниться...

- Вот тебе и эмоции "высшей духовности", - снова засмеялся он. - Говорим, говорим о проблемах бытия, а сами даже не можем перестать ревновать друг друга. О чем после этого вообще может идти речь?

Я улыбнулась:

- Ты такой умный, а не понимаешь самых простых вещей: чем любовь более приземленная и чем острее все ее крайние проявления, тем ближе она к Богу, потому только, что она искренняя, а не меркантильная в духовном плане...

- Я понимаю, что ты лезешь в философские дебри, мало что зная пока о законах мирозданья. Так что предлагаю тебе отложить этот разговор на несколько дней - хотя бы до той поры, когда ты вспомнишь чуть больше подробностей своего прошлого.

- Можно подумать, что эти воспоминания смогут изменить мое мнение...

Мой голос утонул в грохоте товарного состава, перевозившего вагоны, груженные углем. Они медленно проезжали мимо нас, монотонно стуча, и было хорошо видно, как от их тяжести вминаются в каменную насыпь пропитанные запахом неизвестных смол деревянные шпалы. Постепенно шум стих, и наступила почти абсолютная тишина.

- Ты слышишь? - сказала я. - Кузнечики пытаются перекричать стрекотание высоковольтных проводов.

- А где эти провода?

- Да вон же они, над нами, - я показала рукой на уходящие вдаль деревянные опоры с пыльными гирляндами изоляторов. - Так красиво...

Он достал из кармана сигареты и закурил:

- Скажи, а в последние дни ты не пыталась ничего вспомнить? Почему-то мне кажется, что ты хочешь о чем-то рассказать.

Я засмеялась:

- Ты, как всегда прав. И как только это у тебя получается - все про меня знать наперед? Чудеса!

- Да нет никаких чудес, - отмахнулся он, - просто я люблю тебя и от этого вижу насквозь.

- Это точно! Жалко только, что моя любовь не предоставляет мне таких неограниченных возможностей.

- Не переживай, это приходит со временем. Но, может быть, ты все же расскажешь мне, где ты путешествовала на этот раз? Или будешь томить меня в неизвестности?

- Нет, томить не буду. Но настройся на то, что рассказ будет не только про любовь, но и про смерть, потому что на этот раз я увидела сказку с не очень-то счастливым концом.

- И в этой грустной истории мы снова были вместе? - спросил он, как будто хотел моим ответом подтвердить собственные мысли.

- Конечно, ведь я об этом тебе и говорю, - сколько бы я не смотрела, мы всегда будем рядом друг с другом...

Он недовольно покачал головой:

- Никогда не говори того, в чем не можешь быть уверена. Лучше рассказывай все по порядку.

- Хорошо, - сказала я и села поудобней, - начну сразу с того момента, когда я попала на ту сторону и начала вспоминать.

***

Итак, я вижу, как мы с тобой взявшись за руки идем по направлению к особняку, который следовало бы назвать дворцом, поскольку он очень большой и красивый. Мы с тобой снова, как в "венецианской жизни", богаты и счастливы. Мы недавно поженились, и жизнь нам кажется сродни прекрасной музыке, которую мы слышим одинаково. Разница между нами состоит только в том, что, в отличие от меня, ты, кроме нашей семейной жизни, еще очень увлечен какими-то придворными политическими интригами, в которых ты чувствуешь себя как рыба в воде.

Не могу сказать точно, на каком языке мы разговариваем и в какой стране это происходит, но, судя по нашим нарядам, можно предположить, что это какое-то развитое европейское государство, в котором, скорее всего, преобладает католическая религия.

По мере того, как мы приближаемся по дорожке к дому, я начинаю понимать, о чем мы там говорим. Это понимание настигает меня в середине твоей реплики, от которой я слышу только последнюю фразу:

- ...теперь он наш, и мы здесь будем жить.

В ответ я весело говорю тебе:

- А сейчас там кто-нибудь есть, или его прежние хозяева уже успели уехать?

- Надеюсь, что успели, иначе получилось бы не очень удобно - они еще собирают вещи, а мы будем им мешать, - отвечаешь ты. - Кстати, приготовься к тому, что там совсем нет мебели... Но, правда, я уже распорядился, и эту неприятность скоро исправят.