Сумерки в полдень

Сомов, попросив слова, сказал, что обедал со знакомым из Транспорт-хауза и тот сообщил ему, что лидеры лейбористов обсуждали на днях вопрос об установлении контакта с группой Черчилля и решили информировать ее, что готовы поддержать в парламенте, если в этом будет необходимость.

— Не очень ясно, — укоризненно заметил Ракитинский. — Знакомые из Транспорт-хауза темнят, как обычно.

— Думаю, виноваты в этом не знакомые из Транспорт-хауза, — вступился за Сомова Андрей Петрович. — Лидеры лейбористов, как сказал мне Стаффорд Криппс, до сих пор не могут решить, какую позицию им занять — поддержать Чемберлена или выступить против него. Все рабочие митинги и демонстрации против сделки Чемберлена с Гитлером проходят без участия или одобрения этих лидеров.

— По крайней мере, хорошо, что они перестали запрещать их, — напомнил Сомов, — хотя всем известно, что митинги и демонстрации организуются коммунистами.

Антон с интересом прислушивался к тому, что говорилось. Он лишь смутно догадывался, кто или что скрывается за обезличенными «Даунинг-стрит», «Уайтхолл», «Форин оффис», а название «Транспорт-хауз» — Транспортный дом, упоминавшееся неоднократно, вообще ничего не говорило ему, и он шепотом спросил сидевшего рядом Сомова, что это такое.

— Это вроде Дворца труда в Москве, — тоже шепотом ответил Сомов. — Но там вместе с профсоюзами находится исполком лейбористской партии, которую профсоюзы фактически содержат.

Перед концом совещания Андрей Петрович, спросив, нет ли желающих сообщить что-нибудь еще, дополнить информацию или соображения других, и не встретив отклика, помолчал немного, потом, понизив зачем-то голос, сказал, что обстановка в Европе да и в мире вообще заметно ухудшилась, а вместе с ней осложнилось и положение Советского Союза.

— Чемберлен, как я уже говорил, отправился к Гитлеру, — продолжал советник, — и, вероятно, сегодня они оформят сделку, которая уже одобрена Францией, приветствуется Италией, Польшей, Венгрией и молчаливо принимается так называемой Малой Антантой. Эта сделка получила благословение Америки. Нам известно, что ее посол в Лондоне Джозеф Кеннеди был на днях у премьер-министра и сказал, что лично он целиком и полностью одобряет намерение договориться с германским рейхсканцлером, иронически заметив, что всегда предпочитал коричневый цвет красному.

Уже поднявшись из-за стола и тем самым заставив подняться других, Андрей Петрович посоветовал всем быть особенно внимательными и осторожными, в разговорах с англичанами неизменно подчеркивать наше стремление к сохранению мира и указывать на готовность нашего правительства оказать любую помощь жертве агрессии и любое сопротивление агрессору.

Сразу же после совещания Звонченков отправился куда-то на ланч — ранний обед. Горемыкин уехал на аэродром встречать дипкурьеров, и Антон остался в комнате один. В полдень он вышел в вестибюль и спросил у Краюхина, где обедают сотрудники посольства. Семейные, объяснил ему привратник, — дома, холостяки — где придется, руководящие дипломаты — чаще всего в Сохо, районе в самом центре Лондона, знаменитом своими иностранными ресторанами.

Антон прошел в конец «частной улицы», вышел в калитку рядом с массивными воротами и остановился перед потоком машин и автобусов. По полосатому переходу он пересек улицу и пошел вдоль нее, посматривая на вывески. Антон выбрал ресторан с задорным названием «Боевой петух».

В самом ресторане не было ничего задорного: тесный, темный вестибюль, тесный и темный зал с маленькими столиками, рассчитанными на двух человек, у дверей — пожилой официант, посмотревший на Антона уныло и вопросительно: будете, мол, обедать или посмотрите и уйдете? Антон, наверно, ушел бы, но в это время невидимый в темном зале радиоприемник донес до него голос диктора: «А сейчас слушайте репортаж о прибытии премьер-министра в Кёльн!» Антон поспешил занять место за столом, настороженно прислушиваясь к шипению и треску, которые раздавались где-то в углу. Репортер, захлебываясь не то от восторга, не то от ветра, дующего над аэродромом Ванн, под Кёльном, начал рассказывать, что там собрались видные представители Третьей империи, чтобы встретить британского премьер-министра, самолет которого уже опустился и подруливает к аэровокзалу. Рокот моторов заглушил голос, но вскоре репортер вновь с той же восторженностью сообщал слушателям, что премьер-министр, улыбаясь, вышел из самолета и его сердечно приветствует от имени германского рейсхканцлера герр Риббентроп. Мистер Чемберлен и герр Риббентроп прошли вдоль шеренги почетного караула, который впервые выстроен в честь высокого английского гостя — ни в Мюнхене, ни в Берхтесгадене ничего подобного не было, — а затем солдаты вермахта, вскидывая ноги на уровень пояса, прошли перед британским премьер-министром церемониальным маршем.