Сумерки в полдень

— Ну помните, когда в этот клуб пригласили почти весь «высший свет» Лондона и почти всех дипломатов? — продолжал Звонченков. — И все отправились туда в предвкушении хорошего ужина и веселого вечера? И ужин был действительно хорошим, и вечер веселым, особенно когда Черчилль произнес речь, в которой так ярко и так юмористически сравнил нравы и привычки тысяча девятисотого года с нынешними. А потом вдруг поднялся Чемберлен и скрипучим, тонким голосом заговорил о том, что на Англии лежит долг искать сближения с отвергнутыми или отверженными нациями и стараться не осложнять их жизнь, потому что они вместе с Британией стоят на защите европейской цивилизации: Италия — в Африке, Германия — на востоке Европы. Это рассматривали тогда как пощечину его коллеге — министру иностранных дел Идену, который добивался сотрудничества с Францией и Советским Союзом в противовес фашистским странам.

— Ах да! Помню, помню! — проговорил Андрей Петрович с досадой, будто настойчивость Звонченкова, заставившего вспомнить то, что благодушная память покрыла илом времени, была ему неприятна.

— Ну как не вспомнить! — обрадованно проговорил Звонченков. — Ведь это подняло тогда настоящую бурю в парламенте. Помните, как разделал Чемберлена Ллойд-Джордж? «Министр финансов, — сказал он, — это наследник престола, то есть поста премьера, и недавно он примерял корону, чтобы посмотреть, годится ли она ему. Я надеюсь, что в его собственных интересах она не годится. Но он не только примерял корону, он еще угрожающе замахивался скипетром, что делают обычно слабые и трусливые монархи». И почти все депутаты разразились хохотом, заставив Чемберлена побагроветь.

— То, что нынешнее английское правительство добивается сделки с фашистскими режимами, — сказал Ракитинский, погладив пышные усы, — было ясно с первых месяцев переселения Чемберлена на Даунинг-стрит, десять. Оно только искало объекта сделки. Как только нацисты, захватив Австрию, повернулись к Чехословакии, в лондонских верхах, как мы теперь знаем, было решено, что объект для сделки появился, притом такой объект, который давал английской верхушке надежду расправиться с Советской Россией. Еще десятого мая, встретившись в доме леди Астор с американскими корреспондентами в Лондоне, Чемберлен сказал им, что в нынешнем виде Чехословакия нежизнеспособна, что она — препятствие к укреплению мира в Европе, и угрожающе добавил, что Англия не потерпит коммунизма ни в Испании, ни где-либо еще в Европе, хотя не потрудился объяснить, какая связь между Чехословакией и коммунизмом.

— Коммунизма он боится больше, чем черт ладана, — вставил Сомов.

— Открыл Америку, — насмешливо заметил Звонченков.

— Не знаю, может, я и не открою Америку, — начал Горемыкин, поднимаясь, — но мне хотелось бы рассказать, что узнал от знакомого француза. Он говорит, что во время встречи с французами Чемберлен прямо сказал Даладье и Боннэ, что для Англии и Франции лучше захват Гитлером всей Центральной Европы без войны, чем риск военного вмешательства России в дела Европы. «Если русские вмешаются, — сказал Чемберлен, — возможны два исхода: если ЭсЭсЭсЭр потерпит поражение, то мощь Гитлера настолько увеличится, что будет представлять реальную опасность для Англии и Франции; если же, наоборот, Советский Союз победит, то половина Европы станет коммунистической, и влияние и престиж Советов во всем мире и особенно в Европе возрастут в такой мере, что станут угрожать еще более важному — всему нынешнему социальному порядку».

— Словом, те, кто правит этой страной, — проговорил Андрей Петрович, показав головой на залитое дождем окно, — хотят договориться с Гитлером, чтобы обезопасить не только свои интересы, но и сохранить капиталистический строй.

— Я бы все же сделал некоторые оговорки, — сказал Ракитинский. — Не все, кто правит этой страной, разделяют это намерение. Вчера вечером я встретился в одном доме с Мэйсоном, который называет себя самым оппозиционным из всех оппозиционеров нынешнему правительству. По его словам, группа Черчилля предупредила Чемберлена перед отлетом в Годесберг, что выступит против него и потребует отставки, если он пойдет на новые уступки Гитлеру. Черчилль, утверждает Мэйсон, посоветовал Уайтхоллу сблизиться с Москвой и при этом сослался на слова Риббентропа, сказанные недавно Гитлеру: «Пока англичане не заговорили о союзе с Россией, нам их бояться нечего». Форин оффис считает совет разумным, но премьер-министр отклонил его. «Нельзя успокоить быка, — сказал он, — размахивая перед его глазами красным плащом».

— Мне не совсем понятно, действительно ли Черчилль хочет тесных отношений с нами или только разговора о них, чтобы пошантажировать Гитлера? — спросил Звонченков, коротко взглянув на Ракитинского.

— Мы знаем, кто такой Черчилль, — осторожно ответил тот, обращаясь скорее к советнику, нежели к Звонченкову. — Я упомянул о нем, чтобы показать, какие настроения сейчас у так называемой правительственной оппозиции.