Сумерки в полдень

Опубликованные газетами сообщения с Европейского континента были тревожны. В Праге образовано военное правительство, взявшее всю власть в свои руки. По всей Чехословакии шла всеобщая мобилизация, и военные эшелоны уходили к границе через каждые пять минут. Мобилизация началась и во Франции. Советское правительство предупредило Польшу, что в случае нарушения с ее стороны чехословацкой территории СССР расторгнет с Польшей пакт о ненападении. Эскадрильи русской авиации начинают перебазироваться на чехословацкие аэродромы, а в Женеве «русский министр иностранных дел» еще раз подтвердил готовность своего правительства оказать Чехословакии необходимую помощь.

В самой Англии военно-морской флот получил приказ морского министра быть готовым к переходу на военное положение; за воздушными подходами к Британским островам устанавливается постоянное наблюдение, и неопознанные самолеты будут перехватываться или сбиваться.

Охваченный тревогой, Антон поспешил в полпредство.

Глава двадцать четвертая

В сумрачном вестибюле полпредства никого, кроме Краюхина, не было. Он почти не отрывался от телефонной трубки, отвечая на частые вызовы:

— Сорри! Хи из нот ин. (Извините! Его нет.)

Вешалка в углу, обычно увешанная мокрыми плащами и зонтиками, была пуста, и Антон, подумав, что пришел раньше времени, взглянул на бронзовые часы, стоявшие на мраморной доске перед большим зеркалом, и удостоверился, что уже опоздал на пятнадцать минут. Торопливо причесав волосы и поправив галстук, Антон прошел через темный и пустой зал в свою комнату. В ней было темно: на этот раз опоздал не только он и Горемыкин, но и пунктуальный Звонченков. И Антон, сев к столу, подвинул к себе лампу, намереваясь направить ее свет на дверь, как это делал Звонченков, чтобы заставить опоздавшего зажмуриться. Приготовления оказались напрасными: никто не появился. Несколько озадаченный Антон вышел в зал и, прислушиваясь к необычной тишине, направился в вестибюль.

— А где же все наши? — спросил он Краюхина.

— В бегах, — ответил тот.

— В бегах? Что значит «в бегах»?

— Ну, разъехались по разным делам.

— А что случилось?

— Не знаю. Ночью были получены «молнии» из Москвы и Женевы, и Андрей Петрович еще затемно собрал всех, поговорил с ними о чем-то, и тут же все стали разъезжаться и расходиться.

— Почему же меня не позвали?

— Тоже не знаю. Мне сказали, кого позвать, я и позвал.

Антон обиженно отодвинулся от Краюхина, словно тот был повинен, что ему не нашли дела даже в такое время, когда потребовались все.

— Андрей Петрович у себя?

— Андрей Петрович уехал первым, — сказал привратник, не отнимая трубки от уха. — И первым вернулся, а потом опять уехал, и его шофер, пока ждал тут у меня, сказал, что поедут встречать премьер-министра. Когда тот улетел в Германию, наши не провожали его, не знаю почему: то ли англичане не пригласили, то ли наши не захотели. А теперь, видно, пригласили, и Андрей Петрович сказал шоферу, что поедет встречать.

Из сумрака зала появился Ковтун. Он молча прошел мимо, лишь приложив руку к козырьку фуражки. Ковтун был в военно-морской форме, делавшей его еще более стройным, подтянутым и строгим. Уже распахнув выходную дверь, он повернулся к привратнику:

— Я — в адмиралтейство…

И сбежал по лестнице к машине, ждавшей его у подъезда.

Антон вернулся в свою комнату и снова взялся за газеты, которые уже видел. Еще раз прочитал он сообщение о приказе морского министра флоту быть готовым к переходу на боевое положение и, невольно сопоставив его с поездкой Ковтуна в адмиралтейство, с удовлетворением решил, что военные устанавливают контакт.

Через некоторое время дверь в комнату распахнулась, и, быстро оглянувшись, Антон увидел на пороге Андрея Петровича.

— Ни Звонченкова, ни Горемыкина? — спросил тот разочарованно. И, не дав Антону объяснить, что он не видел их со вчерашнего дня, распорядился: — Из полпредства не уходить. Можете потребоваться.

— Зачем, Андрей Петрович?

— Поедете со мной на аэродром.

Обрадованный тем, что его берут встречать возвращающегося из Германии премьер-министра, Антон обеспокоенно ждал, когда его позовут. Однако прошел час, потом другой, а Антона все не звали. Он уже начал думать, что о нем просто забыли, когда Краюхин, едва открыв дверь их комнаты, выкрикнул:

— Скорее! Андрей Петрович уже в машине.

Бегом пересек Антон зал, выскочил в вестибюль и, схватив плащ и шляпу, выбежал на мокрую лестницу, у которой стояла большая машина с маленьким красным флажком над передним колесом. Потемневший от дождя флажок с золотым серпом и молотом свисал, прилипнув к тонкому металлическому флагштоку.

Андрей Петрович действительно уже сидел в машине. Открыв Антону дверцу, он нетерпеливым жестом показал место рядом и сказал шоферу:

— Поехали…

Антон виновато пробормотал, что его не предупредили, что он был готов и только ждал сигнала, но советник не отозвался. Антон отодвинулся в самый угол, стараясь занять в этой просторной машине как можно меньше места и в то же время видеть Андрея Петровича.