Сумерки в полдень

Антон сказал, что они хотели бы немедленно видеть генерала Гамелена, чтобы передать ему чрезвычайно важное послание от народного комиссара обороны Советского Союза. Лицо француза вытянулось, сочно-красные губы удивленно округлились. Но тут же де Шессен любезно улыбнулся, сообразив, что судьба предоставляет ему великолепную возможность быть полезным всемогущему генералу. Де Шессен повел их за собой к широкой мраморной лестнице на бельэтаж, отведенный французам, повелительно покрикивая на офицеров и штатских, пытавшихся преградить дорогу. Поднявшись по лестнице и миновав коридор, он ввел Ковтуна и Антона в большую комнату и, оглянувшись на них, вновь одобрительно улыбнулся, будто те только что одолели трудное препятствие и показали себя молодцами. Он пригласил их сесть на диван, а сам направился к столику у другой двери, за которым сидел толстенький, круглолицый, черноволосый и черноусый офицер, чем-то напоминавший откормленного кота. Де Шессен заговорил с ним взволнованным шепотом. Слушая его, офицер укоризненно посматривал на Ковтуна и Антона, будто те появились весьма некстати. С тем же укоризненным выражением на круглом, лоснящемся лице офицер направился к дивану. При его приближении Ковтун и Антон поднялись. Офицер щелкнул каблуками, склонив голову, так же резко вскинул ее и повернулся к де Шессену, проговорив что-то по-французски. Де Шессен, обращаясь к Антону, сказал, что господин адъютант хотел бы знать содержание послания генералу Гамелену. Антон перевел Ковтуну, и тот, продолжая смотреть в лицо офицеру, процедил сквозь зубы:

— Скажи ему, что телеграмма адресована генералу Гамелену и мы должны передать ее тому, кому она адресована.

Адъютант, выслушав перевод, вскинул голову еще выше, словно повинуясь невидимым удилам. Антону показалось, что длинные, холеные усы адъютанта встопорщились, как у кота перед дракой. Ковтун встретил сердитый взгляд француза, лишь прищурив глаза. Адъютант проворчал что-то де Шессену, а тот сказал Антону:

— Господин адъютант не считает возможным беспокоить генерала, пока не узнает, насколько важно сообщение, которое вы привезли.

Ковтун, по-прежнему глядя прищуренными серыми глазами в лицо адъютанта, зло проговорил:

— Скажи ему, что командующий Вооруженными Силами Советского Союза не будет обращаться по пустякам к командующему вооруженными силами Франции.

Адъютант склонил голову, щелкнул каблуками и, круто повернувшись, пошел к своему столику. Де Шессен последовал за ним, что-то горячо говоря и энергично жестикулируя. Видимо, поддавшись его уговорам, адъютант взял со стола какую-то бумагу и, осторожно открыв дверь, скрылся за нею. Де Шессен повернулся к Антону, торжествующе улыбаясь.

Однако прошло не меньше пятнадцати минут, пока черноволосый офицер вновь показался на пороге кабинета.

— Входите!

В просторной гостиной с диванами и креслами, обитыми золотистым штофом, их встретил одетый в штатское плотный старик, в котором Антон узнал Гамелена. Его полное лицо было морщинистым и обрюзгшим, но суровые, проницательные глаза излучали властность и силу.

Ковтун, вытянувшись, четко отрапортовал, что прибыл передать главнокомандующему Франции телеграмму наркома обороны Советского Союза, и, раскрыв папку, вручил генералу лист с текстом телеграммы. Гамелен осторожно, двумя пальцами взял лист, недоуменно глядя то на Ковтуна, то на адъютанта: он не понимал, что ему говорили, не знал, что ему вручили. Антон поспешил перевести слова Ковтуна, де Шессен — Антона. Затем в таком же порядке — сначала Ковтун, потом Антон и, наконец, де Шессен — изложили Гамелену содержание телеграммы. Генерал аккуратно сложил лист вдвое и, подав адъютанту, сказал что-то коротко и строго, но де Шессен выхватил лист из рук адъютанта и, почтительно изогнувшись перед генералом, старательно перевел телеграмму на французский, невольно выдав свое знание русского языка. Гамелен сделал два шага вперед, протянул Ковтуну руку и, глядя ему в глаза, сказал (переводил на русский де Шессен), что благодарит за полученную телеграмму и что соответствующий ответ маршалу Ворошилову будет направлен в Москву. Он сожалел, что телеграмма не застала его в Париже, потому что тогда он смог бы еще вчера рассеять возникшие здесь сомнения относительно желания и готовности России выполнить свои договорные обязательства.

Довольные тем, что удалось выполнить поручение, Антон и Ковтун покинули апартаменты генерала и, сопровождаемые де Шессеном, спустились по мраморной лестнице в вестибюль, все еще полный французских и английских офицеров. У самого входа они столкнулись с Горемыкиным, появившимся из боковой двери.

— Ты? Здесь? — Антон удивился. — Зачем?

— Встречался с приятелем, — ответил Горемыкин.

— Приятели среди французов, прилетевших из Парижа?

— А почему бы и нет? — Горемыкин хитровато усмехнулся.

— У нас машина, — сказал Ковтун. — Если тебе в полпредство, подвезем.

Когда сели в машину, Ковтун похвастался:

— А мы только что побывали у генерала Гамелена.