Сумерки в полдень

Антон обошел ряды стульев с правой стороны и приблизился к сцене. Никто не остановил его, не спросил, кто он и зачем пожаловал, и он решил просто дождаться, когда на сцене появится кто-нибудь, кому следует представиться. Ждать ему, однако, не пришлось: перед ним появилась Пегги. Она в удивлении всплеснула руками, и ее синие глаза радостно вспыхнули.

— Вы что здесь делаете?

— Жду, — ответил Антон. — Меня пригласили.

— Вас прислали из русского посольства?

— Да, — сдержанно подтвердил он. — Вы разочарованы?

— Нет, что вы! — воскликнула она. — Я рада. Мне так хотелось встретиться с вами и поговорить. А вы не рады, что приехали? У вас такие унылые глаза.

— Я рад, — сказал Антон, стараясь придать своему голосу бодрость: в присутствии Пегги он почувствовал себя смелее и уверенней.

— Пойдемте, я познакомлю вас с мистером Дженкинсом. — Пегги решительно взяла его под руку.

— А кто он, этот мистер Дженкинс? — спросил Антон, взглянув на Пегги сбоку. У нее был четкий, красивый профиль, детски округлый подбородок, длинные черные ресницы.

— Мистер Дженкинс? — переспросила она. — Наш районный партийный организатор.

Дженкинс оказался коренастым крепышом с большими, сильными руками и высоким лбом, нависающим, как глыба, над глубоко сидящими, веселыми глазами. Он с силой стиснул ладонь Антона. Заговорил Дженкинс дружелюбно, громко и быстро, глотая окончания слов, и Антон в растерянности смотрел на него, почти ничего не понимая. Видимо, Дженкинс догадался об этом, прервал словесный поток и рассмеялся.

— Извините, забыл, что вы не лондонец и нашего «кокни» не понимаете, — раздельно и четко проговорил он.

— Пожалуйста, продолжайте, я постараюсь понять, — попросил Антон, но Дженкинс в дальнейшем избегал острых словечек и выражений, которые так нравятся истинным лондонцам. Он сердечно поблагодарил Антона за то, что тот пожертвовал вечером и приехал к ним, и выразил надежду, что гость не разочаруется в пришедших сюда людях: хотя во многом они не разделяют его, Дженкинса, взглядов, но полностью согласны, что без Советской России не может быть крепкого мира в Европе. Поэтому они и собрались здесь, невзирая на дождь и ветер. Он предложил Антону познакомиться с другими почетными гостями.

Сначала Антона подвели к даме в широкополой шляпе.

— Герцогиня Аттольская, — шепнул Антону Дженкинс. Антон поклонился. Герцогиня, не поднимаясь с кресла, медленно протянула руку в перчатке, согнув кисть. Поняв, что руку подают не для пожатия, Антон осторожно взял ее пальцами и приложился губами между перчаткой и браслетом. Герцогиня благосклонно улыбнулась, отчего морщины на ее длинном, костлявом лице стали глубже.

— Такой молодой и уже представляет за границей свою страну, — сказала она, сочетая упрек с восхищением.

— Наша страна сама молодая, — отозвался Антон, польщенный замечанием. — В прошлом году она отпраздновала свое двадцатилетие.

— Настоятель собора святого Панкратия, — шепнул Антону Дженкинс, останавливаясь перед благообразным старичком с напомаженными и тщательно расчесанными длинными волосами. Старичок протянул Антону руку, ответил на его пожатие и улыбнулся приветливо и ободряюще.

— Вы давно в Англии? — спросил он.

— Не очень, — ответил Антон уклончиво.

Дженкинс подвел его к худощавому человеку, одетому с необычной праздничностью: хороший костюм, крахмальный стоячий воротничок, крахмальные манжеты, непослушно вылезавшие из-под рукавов. Однако лицо его, словно опаленное жарким огнем, было истощенным и темным. Наблюдение Антона оказалось точным: новый знакомый, он назвался Биллом Хиггсом, был цеховым старостой — профсоюзным руководителем мартеновского цеха соседнего завода.

Антона познакомили еще с несколькими почетными гостями и усадили на крайний стул. Попросив его немного подождать, Дженкинс направился к входной двери. Антон обрадовался, увидев входящих в клуб Фила Беста с женой Мартой, а за ними высокую сутулую фигуру Хартера.

Хартер подошел к герцогине, нагнулся и поцеловал ее руку, сказав, что особенно рад видеть ее светлость сегодня вечером. Она, улыбнувшись, ответила, что всегда рада видеть мистера Хартера и с удовольствием вспоминает последнюю встречу с ним в Глазго, где они почти целый вечер просидели на такой же вот сцене в рабочем клубе. Затем Хартер пожал руку настоятелю собора святого Панкратия, потом Хиггсу, который встретил его как старого друга, за Хиггсом — другим почетным гостям и, наконец, Антону. Усадив его рядом с Антоном, Дженкинс снова поспешил к дверям, навстречу входившему в зал Макхэю. Расстегнув пальто и сняв шляпу, тот шел по среднему проходу, раскланиваясь со знакомыми. Дженкинс подвел его к герцогине, потом провел вдоль ряда стульев, поставленных перед сценой полукругом, на которых сидели почетные гости, и с шутливой церемонностью представив старых друзей друг другу: «Мистер Макхэй». «Мистер Хартер», — со вздохом облегчения объявил:

— Ну, теперь можем начать! Прошу на сцену…