Сумерки в полдень

— Да, да, — поддержал его Алек Дугдэйл, одобрительно склоняя свое с мелкими чертами скуластое лицо к левому плечу. — Наши немецкие друзья доказывают сейчас свое расположение к нам как в большом, так и в малом. Вчера вечером фельдмаршал Геринг прислал лорду Галифаксу премиленькую телеграмму: «Приезжайте, как только найдете время, четыре оленя ваши».

Хозяйка подняла на него пристальные глаза и, не дождавшись пояснений, нетерпеливо спросила:

— Олени? И почему четыре?

— Лорд Галифакс и сам до сих пор недоумевает, почему четыре, а не три и не пять, — ответил Алек Дугдэйл, и его глазки, хитро сощурившись, совсем исчезли в глубоких глазницах. — Фельдмаршал пригласил его поохотиться в своих охотничьих угодьях и обещал самого лучшего оленя, если судетская проблема будет решена так, как хочется рейхсканцлеру.

— Фельдмаршал Геринг известен своей щедростью, — громко и четко, словно отрубая каждое слово, произнес Троттер. — После подписания соглашения в Мюнхене он поспешил напомнить о своем прошлогоднем обещании и прибавил еще трех оленей.

Хозяйка поморщилась: она осуждала охоту на зверей и птиц и не раз выступала в защиту бессловесных тварей, созданных господом богом для украшения земли.

— Я думаю, что Судеты с их чудесными горами, лесами и всемирно известными курортами стоят несколько больше четырех оленей, — сказал редактор и вопросительно взглянул на хозяина: то ли, мол, говорю? Морщины на большом серо-желтом лбу остались неподвижными — когда хозяин был недоволен, они собирались на самой середине в гармошку, — и редактор рассмеялся. — Ваш фельдмаршал мог быть немного щедрее, мистер Троттер.

— Да, мог быть значительно щедрее, — насмешливо подхватил сосед и двойник редактора. — Ведь за Судетами, которые вы получили благодаря настойчивости нашего премьер-министра, лежат Карпаты, а за Карпатами — Украина. Она может стать вашей со всеми своими бескрайними полями и неисчислимыми богатствами.

— Но, чтобы захватить Украину, надо одолеть не только Карпаты, но еще и Россию, — проворчал Лугов-Аргус, косо взглянув на толстяка. — А это не удалось даже Наполеону.

— И только потому, что Англия была против него, — напомнил редактор.

— Да, да, — с прежней торопливостью подхватил его сосед и двойник. — Англия была против него. Если Англия не будет против Германии или поможет ей, то России не устоять.

— Вы хотите, чтобы Англия воевала на немецкой стороне? — спросил Лугов-Аргус.

Толстяк замахал руками.

— Что вы, принц! Что вы! Я не хочу, чтобы Англия воевала на чьей-либо стороне, вовсе не хочу. Мы можем двинуть на помощь немецким друзьям, — он поклонился Троттеру с улыбкой, — наши безмолвные, многочисленные и никогда не гибнущие армии — деньги.

На тихий вопрос Антона, кто это, Шоу с той же ухмылкой ответил:

— Еще одно второе «я» моего отчима. Его финансовый гений и банкир.

— Сколько же у вашего отчима вторых «я»? — переспросил Антон.

— Не считал, — односложно ответил Шоу. Он неприязненно посмотрел на отчима, стоявшего в центре зала с величием монумента, и насмешливо добавил: — Тому, у кого много денег, нет нужды работать самому. Его вторые «я» пишут за него умные статьи, произносят вдохновенные речи, занимаются хитрыми политическими махинациями, назначают и смещают министров, послов, выбирают депутатов.

Хозяйка уже несколько раз бросала настороженный взгляд в их сторону: ей явно не нравилось, что захмелевший сын оживленно разговаривает с неизвестным молодым человеком. Она поставила на поднос свою рюмку и направилась к ним, заставив Антона насторожиться. Остановившись в двух шагах от них, она едва заметно наклонила маленькую голову с пышно взбитыми рыжими волосами и улыбнулась Антону, хотя ее глаза остались по-прежнему пытливо-холодными.

— Извините меня, я не сразу заметила нового гостя, — проговорила она. — Вы лондонский друг моего сына?

— Нет, мадам, — ответил Антон, — я встретил вашего сына здесь полчаса назад. Меня привел сюда ваш муж.

— Лорд Астор? — удивилась она. — Вы его знакомый?

— Нет, мадам. Он встретил меня возле конюшни.

Хозяйка тихо рассмеялась.

— Ах, как это похоже на Уолдорфа! — Она посмотрела на мужа укоряющим взглядом и снова повернулась к Антону. — И кто же вы?

Антон назвал себя. Хозяйка отпрянула, словно на нее замахнулись, ее лицо окаменело.

— Вы… вы… — заговорила она, заикаясь, но все же не повышая голоса. — Да как вы посмели переступить порог моего дома?!

— Это помог сделать мне хозяин дома, — сказал Антон, выделив слово «хозяин».

— Он, верно, не знал, кто вы!

— Я этого не скрывал и в гости не навязывался.

— Он туг на ухо, — тем же жестким шепотом произнесла хозяйка, бросив цепкий и быстрый взгляд вокруг, чтобы удостовериться: прислушиваются ли? Она хотела удалить нежеланного гостя, но так, чтобы другие не заметили этого.

— Гость не знал и не мог знать всех физических или душевных изъянов хозяев этого дома, — торопливо вставил Шоу, посмотрев на мать с откровенной насмешкой. — Даже я этого не знаю.

— З-з-замолчи! И поди прочь!

Шоу засмеялся.