Сумерки волков

— И что вы от меня хотите? — спросил Игорь хмуро. Все, что случилось с приятелем, было вполне ожидаемо.

— Вы все мои милые цветики, я о каждом помню и беспокоюсь. У кого-то все хорошо, а у кого-то трудная жизнь, — Китаец впился глазами в Игоря. — Ты ведь встречался с Бяшей в Москве? Он говорил, что у него обнаружили вирус? Да-да, тот самый. Геннадий тоже болен. Я просто хотел тебя предупредить.

Игорь ощутил холодок внизу живота, как прикосновение костлявой руки:

— Если ему нужна помощь, пусть сам позвонит и попросит.

— Послушай, золотце, пока ты молод и здоров, у тебя всегда найдутся благодетели. Но в грязной общественной больнице ты остаешься один на один с печальной перспективой. Как результат — уныние, депрессия, суицидальные попытки. Геннадий готов опустить руки. А у тебя хороший богатый мужчина, майн либхен. Нужно беречь его нервы.

— При чем здесь Измайлов? У меня нет СПИДа, я не трахался с Бяшкой.

Игорь поднялся. Китаец уцепился подагрическими пальцами за его рукав:

— Постой, розан мой. Я же познакомился с твоим великолепным другом. Этот Винсент отлично говорит по-русски. Он пишет книгу, ты знаешь об этом? Про бедного Майкла Коваля. Думаю, я мог бы ему помочь. Впрочем, Георгий Максимович, конечно, знает об этом больше.

Игорь разозлился всерьез:

— Не надо мне угрожать, как в глупом детективе! Плевал я на вашего Винсента, я его почти не знаю.

— Конечно, цветочек. И все же не стоит расстраивать Георгия. Зачем ему знать, что ты почти не знаешь такого молодого, роскошного парня, с которым ты проводишь время на джазовых концертах.

Игорь повернулся и пошел к лестнице.

— Поговорим после, золотце! — крикнул вслед ему Китаец.

В номере Игорь включил электрическую зубную щетку. Он злился на себя за то, что остался в ресторане с Китайцем, что не решился грубо послать его и уйти. Угрозы старика не пугали его, он был уверен, что Георгий не станет слушать Равиля. Но Винсент мог наделать глупостей, да и новости про Бяшку действовали угнетающе.

Он слишком хорошо знал это чувство, когда из жизни уходит смысл и человек начинает разрушать себя любым доступным способом. Это случилось с матерью, когда она перестала сопротивляться воле дяди Вити, и раковая опухоль спасла ее от казни, назначенной самой себе. Теперь это происходило с Бяшкой. Даже после подставы с наркотиками Игорь все еще сохранял привязанность к приятелю, иногда вспоминая, как делил с ним постель и засохшую пиццу, как вместе они мечтали о будущем. Теперь для одного из них это будущее стремительно катилось в могилу.

Щетка ударилась о зубы, повредила десну. Марина постучала в двери номера. С ней был молодой мужчина с рыжими, крепко вьющимися волосами — экскурсовод, присланный сопровождать их по достопримечательностям Стамбула. Его звали Ади.

Звонил Владлен, сообщил, что они с Георгием немного задержатся. Не было смысла сидеть в отеле, втроем с Мариной и Ади они отправились гулять по городу. В трамвае экскурсовод рассказал о себе:

— Я русский, хотя наполовину еврей, на четверть ассириец, мы жили в Армении, а теперь живем в Израиле. Но я считаю себя русским. Хотите скажу почему?

— Скажи почему? — улыбалась Марина.

— Русские такие же, как библейские евреи. Господь испытывает нас, посылает страшные беды. Русских разбросало по всему миру, и везде нас любят, или ненавидят, или боятся. От нас все время чего-то ждут. Я знаю, и сейчас многие ждут, что русские спасут человечество.

— От кого?

— Конечно, от Америки.

Ади чем-то напоминал парижского художника Кемаля. У него был слишком крупный нос, ржавая щетина покрывала украшенные оспинами щеки. Но сложен он был как для рекламы спортивной одежды — прямые плечи, узкая талия и веселые крепкие ягодицы, привлекавшие взгляды прохожих. Марина слушала его болтовню и улыбалась сочными вишневыми губами.

Глядя на них, Игорь ощущал витающее в воздухе возбуждение. На старом рынке, среди гортанного клекота торговцев, в столбах света, душистого от летучих пряностей, он вспоминал Георгия. Когда все в жизни складывалось слишком хорошо, за поворотом ждал, как правило, прямой удар в челюсть. «Нет, не в этот раз, — говорил он себе. — Если не ждать неприятностей, то ничего и не случится».

Марина купила шелковый платок и коробку обсыпанных сахарной пудрой кубиков рахат-лукума. Болтая с Ади, Марина на ходу ела сласти, смеялась невпопад, запрокидывала голову. Чувствуя себя третьим лишним, Игорь брел за ними по пыльным улочкам, прячась в тени домов от жгучего солнца, проталкиваясь в толпе туристов.

Он начал уставать от жары и недосыпа, заныло больное колено, хотелось вернуться в гостиницу, лечь в постель. Но Марина и Ади тащили его по улицам и площадям и наконец заставили войти в собор Айя-София, о котором читали в путеводителе за завтраком.