Сумерки волков

Если бы сейчас Измайлов умер, красивая сказка могла бы осуществиться. Принцы погибают в бою, а принцессам остается неизбывная нежная грусть. Но Георгий выздоравливал, его окружала свита оруженосцев, с ним оставался наследник. А место Марьяны по злой насмешке судьбы заняла даже не другая женщина, а развратная дрянь мужского пола, самозванец.

С детства она привыкла идти к поставленной цели, не жалея на это времени и труда. Отец учил ее не бояться усилий, не пасовать перед трудностями. Но теперь ее надежды окончательно рухнули, она проиграла. Методики самосовершенствования, пластическая хирургия, колдовские заговоры и волшебные зелья, шаманки и святые старцы — ничто не могло ей помочь. Против нее встала неодолимая сила судьбы.

Марьяна не пролила ни одной слезинки, когда Георгий умирал, но долго рыдала в подушку, когда он пришел в себя после операции и попросил больше не пускать ее в клинику. Обида была такой жестокой, что ей впервые в жизни всерьез захотелось покончить с собой. Она хотела умереть назло ему, неблагодарному эгоисту, которому она была готова посвятить свою жизнь, а он отбросил этот дар, словно смятую салфетку.

Собирая вещи в гостинице, Марьяна почти всерьез обдумывала способы самоубийства — веревка, таблетки, прыжок из окна. Но любая смерть казалась грязной и страшной. И, главное, она не была уверена, что для Георгия и эта жертва будет иметь хоть какое-то значение. Она видела, как равнодушно переносит смерть жены Максим, похожий на отца характером.

И все же, когда самолет проходил через зону турбулентности, она поймала себя на мысли, что ждет крушения. На минуту ей захотелось, чтобы отказали двигатели, чтобы лайнер потерял управление, рухнул в воду. Чтобы высшая сила, лишившая ее надежды, вместе с погибшей жизнью уничтожила и ее саму.

Но самолет благополучно приземлился в Пулково. Обнаружив, что ее никто не встречает, Марьяна позвонила опоздавшему водителю и сорвала на нем свою досаду. В Петербурге шел дождь, словно город оплакивал ее одиночество. Впереди было еще одно грустное лето, а за ним холодная осень и полуслепая, простудная, бесконечная зима.

Война и мир

Мой Бог — это Бог сильных.

Йозеф Геббельс

Георгий возвращался из дальнего похода, который отнял много сил. Как младенец, он заново учился садиться, держать чашку, продевать ноги в шлепанцы. Правое легкое превратилось в лоскутную игольницу и при каждом глубоком вздохе ощетинивалось стальными остриями. Но боль эта стала привычной и даже радовала, она была лучше тяжелого беспамятства. Боль означала жизнь.

Утром, после завтрака и перевязки, когда сиделка открывала окно, он лежал в постели и слушал шум города. Разглядывал комнату, залитую весенним солнцем, свои руки на простыне. Мысли его двигались медленно, он не чувствовал привычного беспокойства о текущих делах, только ощущение полноты жизни.

Его палату охранял вооруженный полицейский, считалось, что попытку покушения могут повторить. Но почему-то Георгий был уверен, что этого не случится, что он не умрет. Даже когда, впервые поднявшись с постели, он подошел к окну и увидел уходящую вниз высоту в пятнадцать этажей, он не почувствовал близкой опасности. Больше того, сейчас ему казалось, что он не умрет никогда, что смерти нет. По крайней мере, той смерти, какой она представляется из тесной раковины человеческого сознания.

Он перебирал в памяти видения, которые являлись ему в беспамятстве, — белые башни крепости, потоки кипящей лавы, огненный камнепад. Бледный конь в серых яблоках, как в трупных пятнах, прискакал со стороны пожара. Но оседлал ли он тощую спину, Георгий не помнил. Ему казалось, что мертвый конь и белый город явились ему в секунду взрыва.

Организатором взрыва мог быть Глеб Румянцев, отстраненный от руководства холдинга. Георгий обсуждал это с приехавшим из Петербурга Осипенко, бывшим главным по безопасности. Пару месяцев назад Глебом плотно занялась прокуратура, Георгий отчасти содействовал этому. У банка, которым он руководил, была отозвана лицензия, вскрылся коррупционный скандал с многочисленными нарушениями по госконтрактам на строительство павильонов метро в разных районах Москвы. У Румянцева было от силы две недели на то, чтобы поехать кататься на лыжах в Куршавель, а там собрать пресс-конференцию и объявить себя жертвой политического преследования.

Георгий понимал, что рано или поздно и ему придется решать сходную проблему. Но пока он послушно исполнял все больничные предписания. Перевязки, упражнения, физиотерапия. Отдых, прием препаратов. Организм восстанавливался быстро, после выписки врачи рекомендовали горный воздух, козье молоко. Можно было для начала поехать в Бурсу или в Измир. А после, например, в Новую Зеландию.

Но Володя, похоже, не намерен был его отпускать. Политик организовал видеоконференцию со своими врачами, сам регулярно звонил по защищенной от прослушки спутниковой связи, предлагал прислать чудодейственные секретные таблетки из кремлевских лабораторий.