Сумка Гайдара

И распределил между нами обязанности. Каждый теперь точно знал, что он должен делать.

У мужа в Озерищах был знакомый председатель колхоза. Немцы потом его расстреляли. Михаил Иванович отправился к нему рано утром. И председатель дал из утаенных от оккупантов запасов трех кабанчиков, несколько центнеров муки. Еще чего-то. Я варила мясо, пекла хлеб, а муж с мальчиками отвозили еду на тележке в шалаши...

— А помните ли вы у Аркадия Петровича сумку? — не выдержал я.

— Кто же ее не помнит? — усмехнулась Анна Антоновна. — Он без нее и не ходил. Сумка была кожаная, как солдаты носили. И тугая, как футбольный мяч.

— Кожаная?

— А какая же еще?

Я не стал ничего уточнять. Теперь уже не имело значения, какая сумка запомнилась вдове лесника — брезентовая или сшитая из кожи. Важно было только одно: оставил Гайдар свои бумаги Михаилу Ивановичу или, быть может, самой Анне Антоновне. И если оставил, то где рукописи теперь: в этой комнате? В коридоре в кладовке? В подполе дома на кордоне № 54, куда нужно будет срочно ехать?

Спрашивая, помнит ли она сумку, я надеялся, что моя собеседница тут же охотно и подробно расскажет о бумагах Аркадия Петровича. А то просто вынет и положит передо мной. Но по выражению лица Анны Антоновны я заметил, что тема эта ее мало интересует и она ждет другого, более существенного вопроса.

— Если можно, — робея от грустного предчувствия, произнес я, — подробней о сумке.

Женщина снисходительно пожала плечами.

— Я уже говорила: сумка всегда была при нем. Только однажды он приехал переодетый в немецкое. Напугал меня до смерти. В этот день я сумки у него не видела.

На душе у меня становилось все печальнее. Я чувствовал, что разговор о сумке вот-вот погаснет. И будет уже неудобно к нему опять вернуться. И я задал вопрос, который приберегал напоследок:

— Орлов говорил, что Гайдар посоветовал ему оставить свой планшет Михаилу Ивановичу.

Я думал, что Анна Антоновна захочет узнать, при каких обстоятельствах Аркадий Петрович дал столь волнующий для меня совет. Но она спокойно, даже утомленно ответила:

— Мужу много чего оставляли. Оружие, важные карты, письма к начальству и семьям.

— А в чем, в каком месте Михаил Иванович все прятал?

— Сперва муж клал документы в стеклянные банки из-под огурцов и помидоров. А вот куда он их относил... Вообще поначалу закапывать банки ему помогал Вася. А после муж прятал уже все сам.

— А Василий Михайлович далеко живет?

— В Житомирской области. Поедете?

— Поеду.

— Я вас расстроила? Но мы тогда старались поменьше знать. Не спрашивали имен. Не спрашивали, куда люди идут. Я не спрашивала мужа, где он все прячет.

— А где спрятан планшет Орлова?

— Не имею понятия.

— Но Александр Дмитриевич мне рассказывал: как только он приехал в Михайловку, Леля — она тогда еще была школьницей — сразу вернула ему награды. Значит, она знала, где находится тайник?

— Где тайник, кроме мужа, не знал никто. А что касается наград, то вы еще молодой и не помните, какой редкостью до войны и в начале войны был орден, поэтому награды полковника Орлова мы берегли особо. И они лежали у нас дома в подушке.

— Но неужели у вас не сохранилось ни одного документа той поры?

Анна Антоновна сняла с буфета ту самую картонную коробку, на которую я поглядывал с такой надеждой, открыла крышку и положила передо мной маленькую стопочку бумаг, похожую на колоду старых карт.

Стопочка состояла из четвертушек, которые когда-то были сложенными в несколько раз листами. Но листы от времени пожелтели, протерлись на сгибах и разлохматились.

Я глядел на эти четвертушки, испытывая нетерпение, что это? Что они мне сейчас откроют?.. И в то же время не решаясь к ним притронуться: я опасался, что от прикосновения они вдруг рассыплются и станут пылью...

Но меня успокоило то обстоятельство, что Анна Антоновна минуту назад держала эту стопочку в руках. И я бережно снял и перевернул верхний лоскут.

На нем поблекшими фиолетовыми буквами было выведено:

7. Военком 421 БАО...

8. Нач. связи ВВС 5 арм...

9. Секретарь Киев. гор...

10. Член Союза сов. пис...

Начертание букв мне показалось знакомым. Я почувствовал, как в груди рванулось сердце. И торопливо перевернул еще одну четвертушку.

«Партбилет № 2093790, — прочел я.

30.10.41».

Давний навык игры в кубики помог мне подобрать остальное. И я с огорчением убедился: это не рука Гайдара. Передо мной лежал отзыв о героической деятельности семьи Швайко, оставленный полковником Орловым.

«Мой настоящий отзыв, — писал Орлов, — могут подтвердить следующий руководящий состав и члены ВКП(б), входящие в состав моего сводного отряда:

1. Зам. командира 4 дивизии НКВД интендант первого ранга т. Николаев А. П.

2. Преподаватель школы марксизма-ленинизма 4 стрелковой дивизии батальонный комиссар Стефанов.

3. Начальник областного управления НКВД Житомирской области капитан... Долгов В. М.

4. Начальник особого отдела 4 стрелковой дивизии товарищ Смирнов Н. Д.

5. Начальник Киевского областного управления НКВД т. Лифшиц. (Шестая фамилия пришлась на сгиб и полностью стерлась.)

7. Военком 421 БАО батальонный комиссар Бугаев.