Читаем Сумрачная дама полностью

Сумрачная дама

Тем временем из дальних назначений начали возвращаться ее коллеги. Кураторы и администраторы вновь заняли свои кабинеты и теперь ходили по коридорам, останавливаясь, чтобы обняться с коллегами, с которыми не виделись месяцами, если не годами. Манфред вернулся после долгой командировки в Берлин. Музей погрузился в странное состояние эйфорического замешательства, приглушенного восторга, слез радости, скорби и расставания с иллюзиями. Эдит поняла, что работы будет много. Со всем окружающим их разорением никто, похоже, не знал, с чего начать. Сможет ли ее родина излечиться и искупить все бесчисленное зло, о котором теперь стало известно?

76

Чечилия

Милан, Италия

Июнь 1491

В ту ночь он пришел к ней.

В забытье полусна она последовала за своим сердцем. Вдыхала его запах: пьянящий аромат леса, лошадей и старого бархата. Его густая борода скользила по нежной коже ее шеи, от этого по спине бежали мурашки. Она инстинктивно повернулась к нему и, обхватив лодыжкой его ногу, притянула его к себе. Ее руки легли на его влажные от пота в спертом воздухе плечи. Это было как в последние секунды перед летней грозой, когда в тучах вот-вот сверкнет молния. Она резко вдохнула, ей не хватало воздуха.

– Мой цветочек.

Он мягко обхватил пальцами подбородок Чечилии. Это отозвалось в ее теле знакомым чувством, она вспомнила все те ночи, когда он обхватывал ее, целовал, брал ее в этой самой постели.

Но когда он приблизился лицом к ее груди и стал неуклюже перебирать пальцами крошечные пуговки на ее сорочке, Чечилия начала просыпаться. Она была еще совсем разбита после родов. И как бы она ни жаждала его объятий, как бы ни хотела, чтобы он видел ее, признавал и любил, вынести на себе его вес она не могла. Не сейчас.

А где же Беатриче? Спит в их покоях? А если проснется, пойдет его искать? Чечилия перевела глаза на дверь и увидела, что герцог, войдя, запер металлическую задвижку.

Тут Чечилия услышала, как Чезаре захныкал в соседней комнате. Она знала, что этот звук станет только громче. Он проголодался. Она села в постели, а Людовико перекатился на свою руку. Она откинула простыни и зашла в комнатку, где спал Чезаре. Кормилица уже вскочила, но Чечилия покачала головой. Она взяла сына на руки и развернула туго стянутую пеленку.

Когда она вернулась, Людовико сидел на краю кровати, завернувшись в простыню, и проводил руками по своим черным волосам. В лунном свете она видела силуэт его обнаженной руки и груди. Она села рядом, баюкая Чезаре. Расстегнула сорочку, и та упала с ее плеча, частично обнажив ее при свете луны. Она почувствовала, как нежная кожа малыша прильнула к ее голой груди. На глазах Людовико она помогла Чезаре найти ртом ее грудь. И несколько коротких мгновений они сидели на краю кровати втроем. Она чувствовала на себе взгляд Людовико.

На мгновение Чечилия закрыла глаза и позволила себе представить, будто все прекрасно и они трое вместе. Но она знала, что это не более чем фантазия.

Признает ли его светлость этого незаконнорожденного ребенка?

Людовико потянулся и положил подбородок на плечо Чечилии, глядя на младенца. При слабом свете луны он рассматривал черты ангельского личика. Чечилия поймала в темноте блеск черных глаз, и он наконец ответил на ее пристальный взгляд сквозь ночные сумерки.

– Людовико, – прошептала она. – Твой сын.

77

Эдит

Мюнхен, Германия

Май 1945

На столе Эдит был хаос из стопок бумаги, кучек небольших предметов и толстого слоя пыли. Но на ее стуле Манфред оставил выпуск британской газеты. Она сделала глубокий вдох и разрешила себе ее развернуть. В газете было две разные статьи про Ганса Франка. Одна была посвящена подсчету количества смертей, за которые был в ответе этот человек: счет велся уже на тысячи. Про себя Эдит включала в эту категорию Генриха. Во второй статье говорилось о кошмарных лагерях смерти, которые он открыл по всей Польше. В лагеря отправляли, чтобы там пытать и морить голодом, его же собственный народ. Как мог человек сделать что-то подобное?

– Эдит!

Она обернулась и увидела, что в комнату входит директор музея. Эдит в панике, не думая, сунула газету куда-то в беспорядок на столе.

– Прекрасно выглядишь! Сколько лет прошло. – Директор Бюхнер сжал ее руку в двух своих. Руки его были сухими и холодными, но глаза – мягкими и искренними. – Я счастлив видеть тебя в добром здравии.

– Насколько видно снаружи, – сказала она, отвечая на его рукопожатие.

– Да, – нахмурившись, подтвердил он. – Думаю, каждый из нас внутри несет свою ношу.

– У нас много дел. – Она указала рукой на мольберт.

– Да, – сказал он. – Поэтому я здесь. Не спеши тут устраиваться. – Эдит следила за тем, как герр Бюхнер достает из подмышки папку и кладет ее на стол. – Я перейду сразу к делу, Эдит. Тебе поступили новые приказы.

– Новые приказы?

Плечи Эдит опустились. Из ее легких вышел весь воздух, и она упала на стул, чувствуя, будто он вертится, вертится под ней, пока у нее не начинает кружиться голова.