Сундук мертвеца

– Все бы тебе паясничать, – вздохнула леди Сотофа. Но не укоризненно, как было бы логично, а одобрительно. Поди пойми этих ведьм.

– Просто я нервничаю, – честно признался я. – Не понимаю пока, к чему вы ведете. А когда я нервничаю, мету что попало. Просто чтобы отвлечься от самого себя.

– А веду я к тому, что сейчас совершенно исключительный случай, – сказала она. – Я хочу помочь вам в этом деле. Всем сердцем, а значит, этого хочет Мир. Но я не могу, причем по довольно забавной причине – если посмотреть со стороны. Когда я была молода, принесла клятву Высокой Верности… скажем так, одному человеку. Причем по доброй воле принесла, он меня не заставлял. Был тронут моей выходкой, не более. Что понятно, в ту пору мало кому из могущественных людей пришло бы в голову, что я однажды смогу пригодиться. Но я была исполнена разных нелепых чувств, которые сдуру считала возвышенными, в первую очередь, вины… Неважно. Важно, что этого уже не исправить, сколько по Мосту Времени ни бегай. Знаешь, что такое Клятва Высокой Верности?

– Ннннууу так, – неуверенно протянул я. – По смыслу вроде понятно…

– В общем да, – кивнула леди Сотофа. – Разве что несколько важных нюансов, которые тебе следует знать: Клятва Высокой Верности не проклятие, поэтому от нее не избавишься на Темной Стороне. И вообще никак. Даже тот, кому ты эту клятву принес, не может тебя от нее освободить. Его воля тут ни при чем. Если тебе хватило ума дать конкретное обещание, будешь свободен после того, как его выполнишь. А если, к примеру, пообещал кому-то, что всегда будешь его защищать, пиши пропало: всегда значит всегда. Даже смерть ничего не изменит – ни его, ни твоя.

– Впечатляет, – откликнулся я.

– Надеюсь, – невесело усмехнулась она. – Можешь считать мое признание подсказкой, все равно больше ничем я вам в этом деле не помогу. И смотри, никогда, ни с кем не повтори моей глупости. Вряд ли ты сейчас гораздо умнее, чем была я в свои сто с небольшим лет.

– Зато не такой красивый, – в тон ей ответил я. – По моим наблюдениям, это избавляет от подавляющего большинства неприятностей.

– В точку!

Леди Сотофа даже не рассмеялась, натурально расхохоталась. И я сразу почувствовал, что находиться рядом с ней стало гораздо легче. До обычного эйфорического состояния, в которое меня всегда мгновенно приводит Сотофино присутствие, было еще далековато, но ни о какой тоске-печали речи уже не шло.

– Все-таки я молодец, что решила тебя позвать, – успокоившись, сказала она. – Была готова спорить, что ты меня рассмешишь! Хоть и не понимала, как тебе это удастся. Теперь знаю ответ. Спасибо, мальчик.

– Для себя же стараюсь, – улыбнулся я. И, поскольку с кем с кем, а с Сотофой совершенно точно можно не хитрить, спросил прямо: – Вы еще что-нибудь важное расскажете? Или мне пора уходить?

Леди Сотофа отрицательно покачала головой. Поди пойми, что это означает: «не расскажу», или «не пора». Но долго гадать не пришлось, она сказала:

– Во-первых, Шурф. Я не могла проморгать такую беду. И, как ты, наверное, догадываешься, не стала бы сидеть, сложа руки, и ждать, что будет дальше. Но не видела его два дня. Он в последнее время как с цепи сорвался; впрочем, это ты знаешь лучше меня. Я, собственно, только рада, даже этого невыносимого типа Клари Ваджуру согласилась терпеть, раз уж от него столько пользы. Не смотри на меня с таким скорбным пониманием, сэр Макс, это не завуалированное обвинение. Если я кого-то не люблю, это вовсе не обязательно означает, что он непременно натворит бед. Просто я терпеть не могу убийственно серьезных мальчишек вроде Клари; жизнь их, кстати, тоже обычно не любит. Мы обе одинаково несправедливы – я и жизнь.

– Ясно.

– Ничего-то тебе не ясно, – улыбнулась леди Сотофа. – Но не беда, потом когда-нибудь разберешься. Или не разберешься, как повезет. А в данном случае тебе следует знать только одно: смертное заклятие, от которого ты избавил Шурфа, совсем свеженькое. Ему не больше двух дней. Насмотревшись на Джуффина, я поняла, что иногда такая информация бывает полезна для балагана, который вы называете «следствием». Вот и владейте ею на здоровье до конца своих дней. То есть, надеюсь, вечно.

– В ваших устах такое «надеюсь» дорогого стоит.

– Ничье «надеюсь» ничего не стоит, в том числе и мое. Я бы предпочла твердо знать. Но не знаю. Что, впрочем, нормально, ты сам стоял на Мосту Времени и видел, сколь изменчиво будущее: ни для кого никогда ничего окончательно не решено. Не отвлекай меня, слушай дальше. С Шурфом разобрались, теперь поговорим о тебе.

– Обо мне?! Со мной, что ли, тоже не все в порядке?