Сундук золота и всех обратно

Во-вторых, в Марсель «Зефир» пришел с другой командой, которую сразу приговорили к повешенью за пиратство, контрабанду, побег и подделку документов. И это та самая команда, о которой упоминал в последнем письме Габриэль. Он писал, что Харон и Тодт работают на Папу, а не на марсельцев или короля Франции. Судя по тому, что в Марселе их приговорили, они действительно работали не на французов.

В-третьих, римский получатель ничего не получил и уже намекнул, что ждет с нетерпением. Надо снова собирать пятьдесят тысяч.

В-четвертых, в порту говорят, что Тодт прибыл вчера на французской торговой каравелле. Как пассажир.

- Именем короля! – только что Максимилиан и Витторио скрылись за углом, а в дверь снова постучали.

Команда собралась внизу, стол вытащили из кухни, и Симон как раз разливал суп по тарелкам.

- Что вам угодно? – Симон выглянул на улицу и сильно удивился толпе вооруженных людей перед дверью.

- Именем короля требую выдать беглых арестантов! – сказал старший стражник.

Здесь самое время напомнить, что «городская стража» это никакое не типичное городское учреждение, присущее всякому городу, а просто собирательное название для вооруженных людей, которые официально следят за порядком и подчиняются номинальному руководству города.

Глядя на дюжину вооруженных людей под стенами дома алхимика, любой генуэзец сразу понял бы, что собственно «стражников на жаловании» там только половина, чтобы придать делу законный вид. Остальные же шесть человек с мечами это местные браво, привлеченные за отдельные деньги на разовую работу. И раз уж представителю власти понадобился такой отряд, то за дверью сидят четыре, а то и все шесть вооруженных преступников.

- Мы не беглые! – возмутился боцман Марко, и за дверью его услышали.

- Открывай, или подожжем дом!

Мятый потянулся за мечом.

- Дети мои, - сказал сидевший во главе стола Тодт, - Не надо тут уши рубить. Если они нам не верят, то пусть посадят вас под замок, а меня отвезут в Лавинью. Там их встретит оставленное мной папское предписание, по которому вас освободили. И охрана объяснит отсутствие арестантов обстоятельствами непреодолимой силы, а не побегом. Потеряем день или два, но не будем начинать войну на ровном месте.

Симон открыл.

Книжник вышел первым, чтобы выпустить остальных. Как всегда, безоружный.

За ним вышли тоже сидевшие со стороны двери Бруно и Джованни-Абдулла. Они, да и вообще никто из команды, не надевали пояса с мечами, садясь за стол. Вязать их не стали.

Отодвинул стол и вышел, немного хромая, боцман Марко. Без оружия.

Вышел Тодт. Меча у него и так не было, но он опирался на свою суровую палку.

Последним вышел Мятый, на всякий случай держа в левой руке меч в ножнах.

Фредерик и Иеремия не сели за стол с командой не из гордыни, а потому что за этот стол в этом холле влезало только семь человек, и то табуретка Симона стояла в дверном проеме, а он сам разливал суп, стоя на кухне.

Мятый, едва выйдя на улицу, узнал за спинами стражников и среди как бы случайно прогуливавшихся горожан знакомые лица. Те, в свою очередь, тут же узнали его, сильно огорчились и потянулись к оружию.

- Это ловушка! – крикнул Мятый, извлекая меч.

Тодт еще мог бы вмешаться и успокоить его. Арестанты знали еще с каменоломен, что Мятый бывает чересчур вспыльчив. Но не успел меч Мятого покинуть ножны, как на и без того тесной улице стало тесно от клинков. Мирные жители или бросились наутек или прижались к стенам, чтобы сбежать при первой возможности.

К дому алхимика пришло двенадцать человек, поровну стражников и наемников. Из дома вместе с Мятым вышло семеро. Симон тоже вышел, за компанию. Ширина улицы – два всадника или три пешехода, и это еще много для архитектуры того времени. Мечи из ножен все доставали, держа клинок вертикально перед собой. Выносом руки вперед, извините, никак.

Когда в ответ на «Это ловушка» улица ощетинивается оружием, становится не до переговоров. Бруно, Марко и Джованни, каждого из которых держало сзади по одному стражнику, обернулись и напали каждый на своего.

Мятый использовал преимущество нападающего первым, и продолжил движение, которым вытянул меч, в длинный выпад, закончившийся в сердце одного из врагов. Тот пытался отскочить назад, но сразу же уперся в стену.

Тодт, у которого оружие уже удобно лежало в руке, коротким выпадом посоха поразил в челюсть ближайшего человека с наполовину извлеченным мечом.

Книжник решил не мешать своим и отскочил к стене, но столкнулся с кем-то из врагов, и тот оттолкнул его на середину улицы.

Симон ни сам не считал себя беглым арестантом, ни его не сочли таковым пришедшие. Генуэзцы отличали моряка от сухопутного всегда и везде. Человек, открывший дверь, очевидно, был сухопутным, и мог оказаться постоянным жильцом дома за дверью, но никак не пиратом из беглых арестантов. С одной стороны, это не его война, с другой стороны, прилично ли не заступиться за гостей своего дома, с которыми ты преломил хлеб? Безоружный Симон никого не ударил, но выдернул из-под удара Книжника, оказавшегося в центре событий.