Супер «горничная»

И все в таком роде. На меня она не обращала внимания, словно меня и не было рядом. Это немного обижало, но не мешало любоваться ее ладной фигуркой, в особенности обтянутой юбкой попкой. А блузка эта невероятно шла к ее глазам. А когда Алиса вынырнула из машины, обнимая охапку роз, я пожалел, что не художник и не могу запечатлеть ее образ на холсте. Эта девушка была великолепна! Особенно сейчас — немного раскрасневшаяся и улыбающаяся то ли цветам, то ли каким-то своим мыслям. И как жаль, что улыбка ее сползла, как только встретилась со мной взглядом. Впрочем, тут я ее понимал, после всего того, что устроил по доброй воле.

Я достал коробку с гуманитарной помощью из багажника. Интересно, что там? Внутрь я как-то не догадался заглянуть, но весила коробка прилично.

— Пошли? — обратился к Алисе.

— Пошли уже, — вздохнула она, всем своим видом показывая, что на моем месте предпочла бы видеть кого-нибудь другого.

Если снаружи здание детского дома выглядело просто старым и давно не ремонтированным, то изнутри впечатление создавалось и вовсе печальное. Все казалось каким-то обшарпанным и нуждающимся в капитальном ремонте. И это несмотря на то, что повсюду царила практически стерильная чистота и одуряюще приятно пахло едой. Это как в детском саде, где почему-то всегда пахнет едой. По крайней мере, именно такие воспоминания у меня сохранились.

— Неужели тут не осталось богатых людей? — пробормотал я, разглядывая стены с облупившейся краской.

Где же спонсорская помощь? Или только вот такие спонсоры-любители, как мой дядя, и остались? А у государства, как всегда, не хватает в бюджете денег.

— Ты о чем? — услышала мое бормотание Алиса, хоть это и не предназначалось для ее ушей. — О спонсорах что ли? Тоже мне… Да куда как важнее, а главное, моднее спонсировать выставку какого-нибудь современного и бездарного художника от слова «худо», чем помогать детишкам. Или сейчас еще модно проявлять заботу о животных. Богатые! — презрительно фыркнула Алиса. — Да они чем богаче, тем жаднее.

Ну я бы так не сказал, но развивать эту тему сейчас точно не хотелось. Да и мы уже приблизились к кабинету директрисы.

— Поздравительную речь заготовил? — с коварной улыбкой посмотрела на меня эта лиса.

— А надо было? — тут же окончательно струхнул я.

Ох и не любил же я всего такого! Показуха и напыщенность, честное слово.

— А как зовут ее, знаешь? — прищурилась девушка.

Понятия не имел, и дядя этот момент как-то упустил. Хорошо на двери кабинета висела табличка, где строгим офисным шрифтом значилось: «Минаева Екатерина Андреевна».

— Екатерина Андреевна, — бодро отозвался я.

— Ну да, читать мы все умеем, — проследила Алиса за моим взглядом, усмехнулась и смело распахнула дверь. — Здравствуйте, Екатерина Андреевна! — шагнула она первая в кабинет, мне же ничего не осталось, как последовать за ней.

Директриса оказалась улыбчивой и пышнотелой женщиной лет сорока пяти. Я даже удивился, что моему довольно щуплому дяде нравятся женщины чуть ли не вдвое больше него. Природа любит контрасты? Кажется, именно так и есть. Впрочем, Екатерина Андреевна сразу располагала к себе. А уж как она обрадовалась подаркам — и себе, и детям, словами не передать. Сразу же засуетилась, пригласила нас в актовый зал, дав секретарше задание поставить цветы в вазу. И началось… Много благодарных речей, импровизированный детский концерт в нашу с Алисой честь…

Я все это время наблюдал за Алисой, как она всему радовалась, всем улыбалась. Как здорово у нее получалось общаться с детьми. Для каждого находила ласковое слово. Всех обнимала и целовала. Сегодня эта удивительная девушка открывалась мне с другой стороны. И ее любовь к детям вызывала в душе что-то очень теплое. Моя же любовь к ней, кажется, возросла в разы. Да куда уж больше! Я и так уже практически задыхался от этой любви. И как же мне хотелось, чтобы толика ее тепла и внимания распространилась и на меня! Но, кажется, про меня она и вовсе забыла.

После концерта нам пригласили пообедать, но я отказался, сославшись на несуществующие дела. И после теплого и снова продолжительного прощания мы, наконец-то, покинули детдом.

— Слушай, я такой голодный, что рискую потерять сознание, — признался я Алисе, когда садились в машину. Она продолжала улыбаться, по всей видимости, теперь воспоминаниям. — Давай заедем куда-нибудь и пообедаем?

— А чего же ты отказался разделить трапезу с детишками? — удивленно посмотрела она на меня.

— Не хотел объедать их, — невольно усмехнулся, представив, как набрасываюсь на еду в их столовой. — Я слишком голоден!

И сейчас я говорил обо всех проявлениях собственного голода, не только пищевого, снова разглядывая немного заостренные, но безумно привлекательные, женские коленки.

— Все с тобой ясно! — рассмеялась Алиса. — Поехали уже, тем более что за мной должок числится.

* * *