Супер «горничная»

Очень хотелось подбодрить его — таким несчастным он выглядел сейчас. Мужчины даже с легкой простудой справляются с трудом. А уж с ангиной и подавно. Наверное, когда болеют, им кажется, что из сильных резко превращаются в слабых и никому не нужных. Но это же не так. Но такова их природа — в этом я убедилась на примере отца.

Внизу раздалась трель дверного звонка.

— Скорая, — вскочила я с кровати, но Савелий задержал меня за руку.

— Спасибо, Златовласка!

— Скажешь спасибо, когда поправишься, — бодро отозвалась я и побежала открывать дверь.

Врачом скорой помощи оказался седовласый старец, а медсестрой — молоденькая девушка, отчего-то вместе они мне напомнили Деда Мороза со Снегурочкой. Возможно, виной тому были белые халаты и седая борода старца. Не знаю.

— Советовал бы госпитализировать больного, — проговорил врач, когда осмотрел Савелия и медсестра вколола ему жаропонижающий укол.

И на что я обратила внимание, знаете? На то, что эта пигалица строила больному глазки. Практически умирающему, мечтающему только об облегчении боли! Уму непостижимо! Благо, Савелий не обращал на это внимание. А вот мне несколько раз хотелось осадить нахалку, когда она ненароком гладила его по руке, якобы помогая переворачиваться, или нарочито медленно заголяла ягодицу для инъекции. Ей богу, другого времени не нашла.

— А можно его оставить дома? Под надежным присмотром? — спросила я у врача, повинуясь умоляющему взгляду Савелия.

— Кто будет ухаживать? — нахмурился врач.

— Я.

— А вы ему кто?

— Сестра, — бодро соврала я.

— В таком состоянии он пробудет дня три, не меньше. Пока горло нарывает, температура будет спадать ненадолго и неохотно. Но сбивать ее нужно постоянно. Антибиотик трижды в день, полоскания, таблетки… Сможете? — с сомнением посмотрел на меня врач.

— Я еще и не такое могу, — ответила я так, словно всю жизнь только и занималась, что ухаживала за тяжелыми больными.

— Хорошо, — нараспев и на «о» произнес врач и достал из папки бланк рецепта. — Сегодня антибиотик ему нужно вколоть дважды, с перерывом в четыре часа, — принялся он быстро заполнять рецепт, который потом протянул мне. — Все это нужно купить, если нет в аптечке и давать строго по инструкции.

— Куплю и буду давать, — кивнула я.

Очень мне хотелось поскорее выпроводить этих двоих восвояси. Достали липкие взгляды, что кидала молчаливая (и не слишком умная, как подозреваю) медсестра на Савелия. Даже вздохнула с облегчением, когда закрыла за ними дверь.

Савелий выглядел совершенно больным, но уже не казался мне таким несчастным, когда вернулась к нему в спальню. Он чинно возлегал в кровати и преданно смотрел на меня. Так преданно, что даже смешно стало, но я всеми силами постаралась сохранить серьезность.

— Так. Сейчас я быстренько съезжу в аптеку за лекарствами и начну лечить тебя. А ты должен беспрекословно мне подчиняться, понял? — строго посмотрела я на него.

И почему я так веду себя с ним, как не в меру строгая воспитательница детского сада? Не потому ли, что он во мне вызывает какие-то чувства, которые даже отдаленно не назовешь положительными, и как с ними бороться, я понятия не имею. Вот и сейчас, несмотря на то что в глубине души радовалась, что кому-то настолько нужна, корчила из себя не пойми что и ничего не могла с этим поделать. Аж противно от самой себя, честное слово.

— Понял, — не менее серьезно отозвался больной. — А ты останешься сегодня на ночь? Я заплачу, — тут же добавил.

— Слушай, ну не все в этой жизни измеряется деньгами! — возмутилась я. Надоели эти его «заплачу, заплачу…» — Есть вещи, которые невозможно купить, как, например, здоровье.

С недавних пор я в это свято верила, с тех пор как папе все чаще нездоровилось, а мама его продолжала пилить из-за денег. Я ее осуждала, но никак не могла повлиять на нее. И папу мне оставалось только тихо жалеть.

— Так ты останешься? — не унимался Савелий.

И ведь трудно говорить ему, вижу, а все туда же.

— Помолчите, больной. Останусь я или нет, зависит только от вашего поведения, — важно изрекла я, сунув рецепт в карман джинсов. — Для начала, постарайся не помереть, пока меня не будет, — разрешила я себе толику черного юмора, который сама терпеть не могла. Говорю же, Савелий будит во мне все самое отрицательное.

Отсутствовала я с полчаса и ужасно торопилась. Не иначе как во мне проснулась сиделка, которая дремала все годы. Или же я, действительно, волновалась за Савелия. К тому же, врачу скорой помощи я дала клятвенное обещание ухаживать за больным, да еще и представилась его сестрой.